— Эй, котенок, ты чего так сопишь подозрительно? Плачешь, что ли? — подняла вдруг с подушки голову Соня.
— Нет…
— Да я же слышу… Ехать не хочешь, может?
— Хочу-у-у… Просто мне Ленку жалко…
— Да мне и самой жалко, Катюш! Но что теперь сделаешь? Мне вот он сразу не к душе пришелся, Толик этот, когда она его знакомиться привозила. А потом, когда близнецы родились, я уж и смирилась… Что ж, думаю, раз двое детей сразу…А потом еще и Тонечка на свет появилась! Ленка так радовалась тогда… Помнишь, как сказала? Хочу, говорит, чтоб у меня тоже трое детей было, как у мамы с папой… Вот так сама и сказала — не у нас с Толиком, а у меня… Так теперь и оказалось…
Соня всхлипнула вдруг и тоже расплакалась, уткнувшись в подушку, горестно заходила полными плечами. Катя, подскочив на кровати, тут же кинулась к ней, обхватила за голову и, развернув к себе Сонино лицо, начала покрывать быстрыми поцелуями мокрые от слез ее щеки:
— Мамасоня, ну что ты… Не надо, не плачь… Вот еще, будем мы из-за него плакать! Не справимся, что ли? Если что — к себе ее заберем, все вместе вырастим и Сеньку, и Веньку, и Тонечку…
— Да справимся конечно, Катюш… Не о том я плачу… Просто я ж хотела, чтоб вы обе счастливы были! Чтобы образование получили, чтобы семьи у вас были хорошие… Раз на меня с двумя детьми на руках никто не позарился, вот я и хотела, чтоб у вас все хорошо сложилось, вроде как в компенсацию. Леночка-то поторопилась замуж… Что ж это — на третьем курсе уже родила! Хоть институт закончить удалось — и то слава богу. Специальность у нее хорошая, худо-бедно прокормится. Да и я всегда помогу… А ты на ее ошибках учись, Катюшка!
— Мамасоня, ну что ты… Ну какие такие у Ленки ошибки? Да ну его вообще, этого ее Толика… Не плачь! Лучше расскажи мне сказку про маму-папу…
— Ой, ты что, маленькая, что ли? — рассмеялась сквозь слезы Соня. — Семнадцать лет девке, а она все сказку просит… И не стыдно тебе?
— Нет… Ни капельки… — устраиваясь под ее теплый бок, сонно проговорила Катя. — Давай, начинай…
— Ну ладно, слушай…Да и засыпай быстрее — утром тебе рано на поезд вставать. И в поезде смотри, не выходи на остановках…Вообще, страшно мне тебя одну отпускать, да что делать? — вздохнула протяжно Соня, накрывая ее одеялом и проводя рукой по густым рыжим волосам. — Ну вот, значит…Жили были мальчик с девочкой, и не было у них мамы и папы…
* * *
Сойдя ранним утром с поезда и выйдя на привокзальную площадь, Катя обнаружила вдруг, что совершенно не помнит ни номера автобуса, идущего в строну Лениного дома, ни названия остановки, на которой ей надо выходить. А там еще где-то и пересадку делать надо… И не мудрено, что не помнит — одна к Лене никогда не ездила, всегда вместе с Соней. «Вот ворона!» — ругнула она себя коротко. И звонить Лене в такую рань не хотелось — всех детей переполошит… И Соне тоже не хотелось. Соня ее как взрослую от себя отпустила, а тут вдруг звонок — заблудилась, мол… Нет уж. Сама доберется. Язык, он и до Киева доведет.
Она долго выясняла у двух разговорчивых старушек, как же ей все-таки доехать до улицы Комсомольской. Старушки охотно взялись за объяснения, но довольно специфически, то есть отправляли ее, поучается, в абсолютно противоположные стороны. Они даже повздорили между собой, при этом каждая стойко и до конца отстаивала именно свою версию Катиного маршрута. В конце концов Катя отошла от них и обратилась за помощью к девушке, которая быстро назвала ей номера нужных автобусов и даже название остановки сумела воспроизвести из невразумительных Катиных пояснений: «…там вроде бы универсам есть и еще несколько серых таких домов в ряд стоят…» Что ж, и правда — язык до Киева довести может.
Лена открыла ей дверь и тут же бросилась на шею — бледная, глаза опухшие…
— Ой, Катька! Как же я соскучилась… Как здорово, что ты приехала! Мне же через пятнадцать минут на работу убегать надо! Посидишь с ребятами, ага? Ой, какая же ты умница… А как похорошела-то! Прям девица взрослая совсем.
Тут же с визгом кинулись ей в ноги Сенька с Венькой — обожаемые белобрысые близнецы. Один вцепился в правую Катину ногу, другой — в левую.
— Ой, уроните же! — смеясь, наклонилась к ним Катя. Обняла одного, обняла другого, прижала к себе — обычная счастливая суматоха…
— Венечка, Сенечка, тише, пожалуйста! Не кричите так — Тонечку разбудите, — суетилась вокруг них Лена. — Катенька, пойдем, я тебе все покажу-расскажу…
Лена, на ходу одеваясь, протараторила про сваренную манную кашу, про ключи в прихожей на гвоздике, про деньги, хранящиеся в восьмом томе собрания сочинений Чехова, про шортики-маечки-колготки, в последний раз чмокнула Катю в щеку и умчалась на работу, погрозив ласково близнецам пальцем — чтоб тетю Катю слушались!
— Ну? — закрыв за ней дверь, развернулась Катя к Сеньке с Венькой. — Хозяйничать будем? Я смотрю, вы еще и не умывались…
— Умывались! Умывались! — в один голос завопили мальчишки, разбегаясь от нее в разные стороны.
— Так. Вперед в ванную! Шагом марш, быстро! — подхватив их подмышки, скомандовала Катя. — А потом на кухню — завтракать будем.
Посадив мальчишек за стол и поставив перед ними тарелки с манной кашей, она тихонько заглянула в комнату и тут же расплылась в радостной улыбке: Тонечка, проснувшись, стояла в своей кроватке, уцепившись ручками за решетку, смотрела на нее удивленными глазками-пуговками. «Какая большая стала…», — подумала Катя, подходя к ней и ласково протягивая руки.
— Привет, малышка моя! Ты проснулась, что ли? Ну, здравствуй, котенок… Ты меня помнишь? Я Катя, тетушка твоя…
Тонечка вдруг скуксилась, удивленно ее рассматривая, скривила подозрительно губки и задышала глубоко, вот-вот собираясь заплакать.
— Мама де? Мама де? — захныкала она, колотя по решетке кроватки пухлой ручкой.
— А мама скоро придет, котенок! Совсем скоро! Ты меня не узнала, что ли? Я же тетя Катя… Ну? Иди на ручки… Вот так… Какая ты тяжелая стала… — проговорила ласково Катя, выуживая Тонечку из кроватки. — Сейчас мы с тобой умоемся, потом кашки покушаем… И я тоже с тобой поем, я тоже голодная… Пойдем, Тонечка…
С малышкой на руках она зашла на кухню и — опа…Картина перед глазами предстала еще та была, которая, что называется, маслом писана — довольные близнецы упоительно размазывали остатки каши по своим недавно умытым мордашкам. Она всплеснула свободной рукой, быстренько усадила засмеявшуюся навстречу братцам Тонечку на высокий стульчик и снова потащила мальчишек в ванную. А вернувшись через пять минут, и Тонечку тоже застала за увлекательнейшим занятием — девчонка, схватив обеими ручками оставленный на столе пакет с манкой, с таким же упоением рассыпала ее по полу кухни…
— О боже… — рухнула на кухонный стул Катя, опустив в изнеможении руки. — И полчаса не прошло, как я с вами нянькаюсь, а будто уже целый вагонный состав разгрузила…
— Мама де? Мамы неть… — глядя на нее хитрющими глазками, пролепетала Тонечка и развела в стороны пухлые ладошки.
