Ужас нахлынул на нее безжалостной волной, проникая в кровь и плоть, вызывая дрожь в руках, когда Элиза попыталась сильнее натянуть поводья. Она вновь обернулась. Жеребец почти поравнялся с ее лошадью, и Элиза смогла разглядеть черного рыцаря, своего преследователя.
Его волосы были черны, как полночное небо, в лице непостижимым образом сочетались красота и жестокость. Губы растянулись в мрачной усмешке. Подбородок казался столь же твердым и непоколебимым, как каменная стена.
Глаза… Она не смогла определить их цвет, но они яростно горели под четко очерченными дугами бровей.
На незнакомце не было ни кольчуги, ни доспехов. Только черный плащ бешено трепетал на ветру, обвиваясь вокруг его тела.
Он протянул руку — мускулистую и сильную.
— Нет! — вскрикнула Элиза и изо всех сил ударила по этой руке своим коротким хлыстом.
— Сатанинское отродье! — выругался незнакомец и вновь потянулся к ней.
На этот раз его не удалось остановить. Рука обхватила Элизу за талию, словно железными клещами. Она закричала и чуть не задохнулась, чувствуя, как ее срывают с седла. Ее грубо швырнули поперек спины боевого коня, и от удара Элиза едва не лишилась сознания.
Кинжал! Нужен кинжал! Но ее кинжал лежал в кармане длинной юбки, а Элиза не могла пошевельнуться. Она только беспомощно билась о крутые, покрытые пеной бока могучего животного, молилась о том, чтобы не упасть под его смертоносные копыта.
Черный рыцарь резко натянул поводья; сброшенная на землю, Элиза вскрикнула от удара. Мгновение она была слишком ошеломлена, чтобы сдвинуться с места, затем страх взял свое. Она попыталась перекатиться по земле, но запуталась в плаще и вновь задохнулась. Незнакомец бросился к ней и пригвоздил к земле, схватив за запястья. Приподняв голову, она впилась зубами в его руку. Он взвыл от боли, но тут же передвинул руки выше, предупреждая ее следующую попытку.
— Где твои сообщники, тварь? — хрипло и требовательно спросил он.
Элиза с трудом поняла, что незнакомец произнес эти слова по-французски — на языке, принятом от Адрианова вала до границ Испании еще со времен Завоевателя. Черный рыцарь говорил бегло, без запинок, но с заметным акцентом — французский явно не был его родным языком.
— Отвечай сию же минуту, или, Господь свидетель, я буду резать из тебя ремни до тех пор, пока не признаешься!
Не прекращая бороться, Элиза выкрикнула в ответ, предпочитая английский, более гортанный, грубый язык:
— У меня нет сообщников! Я не воровка! Это ты вор, ты убийца! Отпусти меня, мерзавец! Помогите! На помощь! Да помогите же кто-нибудь!
Ее крик оборвала хлесткая пощечина. Элиза стиснула зубы, чтобы не завизжать от боли, и только теперь отчетливо рассмотрела лицо незнакомца.
Его глаза оказались не черными, а синими — сапфирово-синими, с полыхающими в глубине искрами. Элиза окинула взглядом выступающие скулы, высокий и широкий лоб, прямой нос. Лицо незнакомца, бронзовое от загара, было искажено яростью. Элиза смотрела на это лицо, не переставая думать: «Как он мне ненавистен! Как я его презираю — он напал на меня, он преследовал меня. Неужели это убийца? Или грабитель?»
— Ты ограбила мертвеца. Генриха Английского.
— Нет!
— Значит, я не найду у тебя его вещей?
— Нет! — отчаянно крикнула Элиза. — Я не воровка, я…
Она замолчала: она не могла открыться. Этот человек все равно не поверил бы ей. К тому же он мог оказаться убийцей.
— Ты что, не видишь, глупец? У меня нет никаких… — И она вновь оборвала себя, пытаясь скрыть внезапный ужас: у нее было нечто принадлежавшее королю. Боже, только бы он ничего не нашел!
Неужели он обыщет ее?
Элиза закрыла глаза, яростно проклиная себя за глупость.
— Мы еще увидим, — угрожающе произнес незнакомец, — сможешь ли ты доказать свою невиновность.
Она открыла глаза: на лице незнакомца читалась безжалостная решимость.
— Я герцогиня Монтуанская! — гневно выпалила Элиза. — И я требую, чтобы ты немедленно отпустил меня!
Он прищурился.
— Да хоть сама королева Франции! Я намерен выяснить, куда ты дела похищенное.
— Попробуй только прикоснуться ко мне и окажешься на плахе!
— Вряд ли, герцогиня.
Он отпустил ее и сел, скрестив руки на груди.
— Сейчас мы вернемся в замок, и, надеюсь, ко времени прибытия ты станешь сговорчивее.
Легко и надменно он встал и подобрал поводья жеребца.
Не поднимаясь, Элиза сунула руку в карман. Пальцы сжались на перламутровой рукоятке кинжала.
Надо только дождаться, чтобы он обернулся. Дождаться, чтобы шагнул к ней. Она нанесет удар быстро и уверенно.
Дождаться…
Но пока Элиза ждала, голова ее лихорадочно работала, пытаясь осмыслить происходящее. Что случилось? Кто этот человек? Рыцарь из замка или один из грабителей, уверенный, что она его опередила?
Должно быть, грабитель и убийца. Ни один рыцарь не совершил бы столь отвратительный поступок.
Боже, она подвергалась смертельной опасности, собираясь вонзить кинжал в сердце этого человека…
Еще совсем недавно она провела полную тоски и отчаяния ночь. Она приехала в замок потому, что любила человека, в ограблении которого ее сейчас обвинили…
Глава 1
Июль 1189 года
Замок Шинон, провинция Анжу
Дождь превратился в отвратительную изморось. Он уже давно промочил плащ Элизы, простой шерстяной плащ, больше всего подходящий для ночной поездки, предпринятой ею сегодня. Большой капюшон затенял черты ее лица и скрывал роскошные, рыжевато-золотистые локоны.
Монотонный стук дождевых капель по луке седла казался Элизе грохотом молотов, каждый из которых больно ранил ее сердце.
Король мертв. Генрих II, милостью Божией король Англии, герцог Нормандский и граф Анжуйский, мертв.
Элиза любила его за красоту, храбрость, удачливость; даже за жестокость и старость. Ее любовь граничила с безоглядной слепой преданностью, на какую были способны не многие женщины.
Она понимала его, как никто другой; она знала его и ревностно собирала все сведения о нем, какие только могла.
Генрих, внук другого Генриха и младший сын Вильгельма Завоевателя, был наследником Анжу и Нормандии. Отцу его пришлось воевать, чтобы сохранить сыну Нормандию, мать воевала, чтобы сохранить Англию. Она потерпела поражение; Генриху пришлось вести долгую и упорную войну против Стефана Английского и обрести свое наследство только после смерти этого монарха. Благодаря Элеоноре Аквитанской Генрих обрел обширные владения на юге Франции. Он был не только королем Англии, он стал величайшим властителем в Европе. За Нормандию, Аквитанию, Анжу и Мен ему пришлось присягать французскому королю, но в своих землях Генрих был бесспорным правителем. До тех пор, пока юный король Франции Филипп Август и сыновья самого Генриха, зарившиеся на сбереженные для них владения, не объединились против престарелого отца.
