Роуз не стала говорить о том, что от их дома ничего не осталось. Мэри Кэтрин спала, когда и усадьба, и постройки сгорели дотла. После длительного сражения между янки и мятежниками «Лощина» пала, причем от рук повстанцев, которые не желали оставлять ее врагу. Животных, которых нельзя было увести, безжалостно зарезали, амбары с зерном предали огню. С соседнего холма Роуз и Меган наблюдали, как равнодушное пламя охватило сначала конюшни, потом летнюю кухню, а под конец и усадьбу.
Разведывательная группа янки обнаружила их в небольшой сосновой рощице. Когда Роуз с девочками доставили в расположение полковника Аллена, туда пришли соседи, предлагая им свою помощь, но Роуз категорически отказалась. Она открыто заявляла о том, что хочет отомстить армии, оставившей ее без крова. Оторопевшие соседи решили, что Роуз настроена против своих, но на самом деле это было не так. Роуз Макклири не винила тех людей, кто сжег ее дом. Она винила тех, кто стал причиной этого несчастья. Ее враг был не на Юге — он находился на Потомаке. Полковник Аллен так и не заподозрил, что женщина, за которой он ухаживал и которая в конце концов согласилась стать его женой, на деле его презирает. В постели ее страстную ненависть легко было перепутать с желанием.
Неужели и вправду уже прошел год с тех пор, как она вышла замуж за Ричарда Аллена? Роуз заморгала, пытаясь избавиться от непрошеных слез. Мэри Кэтрин смотрела на нее испытующе.
— Ты понимаешь? — серьезно спросила Роуз. — Некоторые из наших старых друзей теперь нас избегают. Но твой папа знает, в чем дело, и одобряет нас. Помнишь, как месяц назад мы ходили в театр?
Мэри Кэтрин согласно кивнула:
— Да, мы смотрели «Как вам это понравится».
— Вот-вот. «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры». Пожалуй, это так, подумав, решила Мэри Кэтрин. У нее тоже есть своя тайна и своя роль, которая, как теперь поняла Мэри Кэтрин, как раз и заключается в том, чтобы хранить эту тайну. Полковник Аллен предупредил, что если она кому-нибудь скажет, то с Роуз и Меган случится что-нибудь плохое. Он обязательно об этом позаботится, предупредил он. Ради матери и сестры она должна хранить молчание.
— Я понимаю, — сказала она. — Пожалуй, я тоже буду как актриса.
— Конечно, будешь. — Роуз обняла Мэри Кэтрин. — А ты ничего не скажешь полковнику Аллену? Это очень важно. Эта пьеса должна остаться нашей тайной.
Мэри Кэтрин пристально посмотрела на носки своих лакированных туфель. Хотя ей и не нравился сам полковник Аллен, его последний подарок ей все же понравился. Туфли красивые и блестящие, а красный — ее любимый цвет.
— Не беспокойся, мама, — сказала она, вставая с подбитого войлоком сиденья, — я умею хранить тайны.
Услышав в голосе дочери чересчур взрослые нотки, Роуз перестала улыбаться.
— Мэри Кэтрин, что ты… Девочка поцеловала мать в щеку.
— Пожалуй, я подожду в саду вместе с Меган. Не беспокойся, я ничего не испорчу. Под цветами кизила мистер Маршалл меня даже не заметит. — Взрослое выражение на миг исчезло с ее лица, и Мэри Кэтрин вновь стала ребенком — девочкой с разлетающимися в разные стороны косичками и улыбкой во весь рот.
Ошеломленно покачав головой, Роуз вытащила из рукава кружевной платок и закашлялась — все сильнее и сильнее. Постепенно приступ прошел. Она украдкой взглянула на смятый платок. На нем, разумеется, была кровь, металлический привкус которой все еще ощущался во рту.
Роуз поднялась и выглянула в окно. В калитку как раз входил молодой человек в расшитом золотом синем мундире. Ну вот и начинается последний акт их пьесы, подумала Роуз.
Пинком вернув калитку на место, Логан Маршалл испытал странное облегчение оттого, что сегодня хоть что-то ему наконец повинуется. Утром из повиновения вышла лошадь, то есть мул, который наотрез отказался перепрыгивать через каменную изгородь, окружавшую поместье Фекли. Логан был почти убежден, что животное выросло где-нибудь на Юге и теперь таким вот образом протестовало против его использования чужой армией.
Однако лошадь оказалась не единственной проблемой. Как только он установил на треножнике свою фотокамеру, чтобы сфотографировать правый фланг неприятельского лагеря, солнце тут же исчезло. Пришлось несколько часов дожидаться того момента, когда будет светло. Быстро отщелкав снимки, Логан проявил их в своей палатке, на скорую руку возведенной в густом кустарнике, известном под названием Чащоба. Логан надеялся, что эти снимки позволят подтвердить сделанные им ранее приблизительные оценки численности войск генерала Ли, расположившихся лагерем вокруг Ченселлорсвилла. По мнению Логана, Ли располагал вдвое меньшим количеством рекрутов, нежели генерал Хукер, тысяч 50 — 60 против 134 тысяч у последнего. Таким образом, если бы Ли вздумал драться, Хукер одержал бы блестящую победу. Впрочем, когда в действительности может произойти эта битва, пока оставалось неясным — войска еще только выдвигались на боевые позиции, а планы сражения лишь разрабатывались.
Поблагодарив Логана и дав ему двадцать минут на то, чтобы перевести дух, командование отправило его в Вашингтон с секретной корреспонденцией для президента Линкольна. Прежде чем попасть к президенту, Логан должен был преодолеть несколько препятствий, одним из которых и являлся полковник Ричард Аллен, помощник Лафайетта Бейкера, главы молодой разведывательной службы северян. Аллен настаивал на том, что информация должна быть проверена и перепроверена. Учитывая, что Вашингтон кишел шпионами южан, это, вероятно, имело смысл, хотя иногда Логан склонялся к мысли, что Аллен просто желает таким образом показать свою значимость — маленький человек, играющий слишком большую для него роль.
Тем не менее, Логан Маршалл был готов с ним сотрудничать. Уволившись из армии восемь месяцев назад, он не стал возвращаться в Нью-Йорк, в свою газету, а устроился ассистентом к Мэтью Брейди. Брейди, который имел заслуженную репутацию ведущего фотографа-портретиста, на собственные средства вел фотохронику войны между штатами, причем, не выходя из собственной студии. Логан был одним из тех шести его сотрудников, которые в обмен на бесценный опыт отдали Брейди все права на свои фотографии. Кроме того, Логан стал единственным из команды Брейди, который одновременно исполнял обязанности войскового разведчика. Именно этим и объяснялось его сотрудничество с полковником.
Несмотря на эти многочисленные и весьма серьезные обязанности, Логан в свои двадцать лет все еще оставался большим мальчишкой — розовощеким, с только что начавшим пробиваться юношеским пушком на подбородке. Темно-каштановые, местами, отдающие рыжиной волосы, грубые черты лица — Логан очень походил на своего старшего брата Кристиана. У него был также классический римский нос, ноздри которого раздувались, когда Логан сердился, что, впрочем, случалось достаточно редко. Высокий — под два метра ростом — Логан ходил широкими, быстрыми шагами; люди степенные и уравновешенные считали его походку развязной, свидетельствующей о беспечности и даже безответственности молодого человека.
Однако эти степенные и уравновешенные люди отнюдь не стеснялись вовсю эксплуатировать Логана Маршалла. С его юношеским пылом и детской верой в то, что смерть его не тронет, Логан был идеальным кандидатом на участие в разного рода рискованных операциях. Начальство планировало, он исполнял.
