Магоцци вздернул темную бровь.
– В восемь утра? Признайся, что Анджела, в конце концов, дала тебе коленом под зад. Если так, то я ей позвоню, предложение сделаю.
– Не думай, не мечтай. Чистая благотворительность. Старики повезли Анджелу с ребятишками в кустарные мастерские в торговом центре «Мейплвуд», так что у меня свободное воскресенье. Решил приобщиться к твоей серой жизни.
Магоцци встал, заглянул в сумку:
– В какие кустарные мастерские?
– Ну, знаешь, ларьки, где делают всякую белиберду из старых продуктовых упаковок и прочей дряни.
Магоцци покопался в сумке, вытащил пакет с тошнотворными с виду толстыми серо-белыми сосисками.
– Что это? Похоже на твои ноги.
– Сырые колбаски, доставленные прямо из Милуоки, пигмей. Где гриль?
Магоцци махнул рукой на старую заржавевшую жаровню в углу веранды.
Джино толкнул ее ногой, она рухнула.
– Неси скотч.
Магоцци взвесил на ладони темно-оранжевый кусок сыра.
– Двенадцатилетний чеддер? Нелегальный?
Джино ухмыльнулся:
– Обещаю, взвоешь от счастья. Раздобыл в грандиознейшей сырной лавчонке в округе Дор. Кто-то позабыл в чулане кружок, через двенадцать лет обнаружил, на фут заросший плесенью. Нирвана, друг мой, чистая нирвана. Потрясающе, что может сделать корова вместе с несколькими бактериями.
Магоцци понюхал и сморщился.
– Угу. Видя корову, всякий раз думаю: хорошо бы поймать пару-тройку бактерий и действительно что-нибудь сделать. Зачем ты сунул папку в сумку-холодильник?
– Дело холодней покойника.
– Очень смешно.
Джино приподнял гриль, от которого в облаке ржавчины отвалилась еще одна ножка.
– Одно из девяноста четырех. Я подумал, что стоит взглянуть, знаешь, просто на случай, если когда-нибудь в этом городе еще кто-то кого-то убьет. Слышал о деле Валенского?
Магоцци сел в кресло, открыл папку.
– Более или менее. Водопроводчик?
– Он самый. Семь выстрелов, три в такие места, о которых даже думать не хочется.
– Водопроводчики слишком много берут.
– Можешь мне не рассказывать. Но этот был почти кандидатом в святые. Поляк, умудрившийся пережить войну, эмигрировал в старые добрые Соединенные Штаты Америки, занялся бизнесом, женился, родил троих детей, стал диаконом своей церкви, предводителем скаутов, полностью осуществил «американскую мечту», а потом истек кровью на полу собственной ванной, когда кто-то превратил его в мишень, как на стрельбище.
– Есть подозреваемые?
– Нет, черт меня побери. Согласно протоколам опросов, его все любили. Дело заглохло примерно через две секунды.
Магоцци хмыкнул, бросил папку на пол.
– Нормальные люди в свободное воскресенье найдут себе другое занятие, например посидеть на скамеечке у озера Калхун, пересчитывая бикини.
– Правильно, но я борец с преступностью и преследую высшие цели. – Джино задумчиво провел рукой по густым светлым коротко стриженным волосам. – Вдобавок для бикини еще слишком рано.
Пока Магоцци склеивал липкой лентой ножки гриля, раздался звонок. Джино, разгружавший в доме сумку-холодильник, выскочил на веранду.
– Слушай, хочешь увидеть труп?
Магоцци нахмурился, сидя на корточках.
– Который ты на моей кухне нашел?
– Нет. Принял телефонный звонок. В диспетчерскую сообщили о настоящем убийстве. В питомнике в Верхнем городе. Жена владельца нашла его рано утром перед теплицей, заподозрив инфаркт – ему почти восемьдесят пять, что еще может случиться с мужчиной в таком возрасте? И поэтому вызвала похоронщика. Тот обнаружил в черепе пулевое отверстие, набрал 911.
Магоцци с тоской покосился на гриль и вздохнул.
– А дежурные где?
– Тинкер и Петерсон. Я тоже поинтересовался. Их как раз вызвали на железнодорожную станцию где-то на северо-востоке. Там обнаружили какого-то бедолагу, привязанного к рельсам.
Магоцци скривился.
– Не волнуйся, поезд его не переехал.
– Значит, жив?
– Мертв.
Он вопросительно посмотрел на напарника.
– Не смотри. Больше ничего не знаю. – Джино вздрогнул, когда в кармане его рубашки назойливо зазвучала свербящая переработка первых тактов Пятой симфонии Бетховена.
– Это еще что такое?
Джино выхватил из кармана сотовый телефон, лихорадочно тыкая в кнопки, слишком мелкие для пальцев-сосисок.
– Проклятье. Хелен без конца выбирает другие сигналы, хорошо зная, что я ничего не смогу изменить.
– Забавно, – усмехнулся Магоцци.
Снова грянул Бетховен.
– Забавны только чужие четырнадцатилетние дочки. Черт побери… Изобретешь такую хреновину с жирными крупными кнопками, заработаешь триллион долларов… Алло, Ролсет слушает.
Магоцци поднялся, стряхнул с рук ржавчину, пару минут послушал бурчание Джино, потом зашел в дом. Когда вновь вышел на веранду, напарник вытаскивал пистолет из машины, прицеплял к ремню, державшему бермуды почти на нужном месте. В результате получился турист, который вооружен и опасен.
– Вряд ли у тебя найдутся штаны, подходящие мне по размеру.
Магоцци только улыбнулся.
– Ох, молчи. Это Лангер звонил. Их с Маклареном только что вызвали на предполагаемое убийство. «Предполагаемое» означает, что комната расписана парой галлонов крови, а трупа нет. Знаешь, что еще?
– Лангер хочет, чтоб мы занялись?
– Нет. Диспетчер ему сообщил, что мы заняты делом в питомнике, и поэтому он позвонил. Залитый кровью дом всего в паре кварталов оттуда.
Магоцци нахмурился:
– Район вполне приличный.
– Именно. Для убийств не совсем подходящее место, и вдруг в один день сразу два случая. И еще кое-что. Хозяину – или бывшему хозяину – того самого дома тоже за восемьдесят, точно так же, как нашему.
Магоцци задумался.
– Лангер считает, что кто-то нацелился на определенную возрастную группу? Некий псих убивает стариков в округе?
Джино пожал плечами:
– Просто предупреждает, чтоб мы были в курсе, если еще что-нибудь приключится.
Магоцци со вздохом бросил долгий взгляд на гриль.
– Значит, снова беремся за дело.
– Замечательно. – Джино замолчал ненадолго. – Тебе никогда не казалась слегка ненормальной работа, которая начинается только с убийства?
– Всегда, приятель.
3
Марти Пульман сидел на закрытой крышке унитаза, глядя в дуло «магнума-375». Круглая черная дырка неприятно большая. Хуже того – перед унитазом раздвижные зеркальные дверцы, за которыми стоит ванна. Не особенно хочется наблюдать за реальным убийством, как в грязном кино. Минуту подумав, он влез в ванну, закрыл за собой створки, с легкой улыбкой направил струю из душа к задней стенке, пустил воду на полную мощь. Превратив жизнь в грязную кашу, нечего превращать в нее смерть, черт возьми.
