– Видишь, Никитин, я же говорил, обязательно узнает. Матушка и так ничего никогда не забывает, а уж про хорошее помнит еще дольше.
Вот тут на лице храброго офицера выказалось смущение, и глаза влажно заблестели.
– Что же ты мне, прапорщик Алешка Никитин, о себе ни разу не напомнил? – чуть укоризненно сказала императрица. – Впрочем, не отвечай, и так мне все ясно. Ты и в тот раз отказался от награды, и после ее просить не стал бы. А напомни ты о себе, по-твоему, это так и выглядело бы, что награды просишь.
– От наград он впрямь большой охотник отказываться, – вновь негромко хохотнул князь. – Чего я ему только не предлагал, от всего отказался. Говорит, что единственная награда, коя ему потребна всегда – это верно служить тебе, матушка, и России.
Императрица благодарно кивнула.
– А ты что же, Гриша?
– А я перестал спрашивать и все, что решил, взял да сделал! Он о том пока не ведает, но в отставку выйдет в чине полковника и с надлежащей пенсией. А тут еще выяснилось вдруг, что его имение соседствует с моими землями в Орловской губернии. Так я ему пару деревень с полями, угодьями, лесами да с крестьянами отписал.
Капитан сверкнул глазами едва ли не возмущенно, но возражать в присутствии императрицы не посмел.
– А еще я подумал, что и ты пожелаешь его отблагодарить за верную службу да за ту услугу, что он тебе оказал, когда ты еще была принцессой на бобах.
– Услугу, говоришь? Да нет, сей милый человек не услугу мне оказал, а спас мне и жизнь, и честь мою.
– Ну так тем более, – сказал Потемкин, словно разговор шел о чем-то пустячном. – Я сперва насчет ордена подумал, а потом решил, что и титул графский помехой ему не будет. Он помимо прочего в своей отставке и положительную сторону нашел, жениться надумал наконец-то, хоть невесту невесть когда еще присмотрел. Да вот свататься опасается по бедности да незнатности своего рода. Так уж пусть он с будущим тестем на равных станет!
– А ты, поди, и бумаги заготовил?
– Заготовил, уж не обессудь. Бумаги в случае чего и выкинуть можно, а так они как раз под рукой.
– Так давай сюда, не тяни.
– У секретаря лежат.
Императрица вновь шевельнула пальцами, и снова в единый миг подле нее оказался нужный человек, на этот раз секретарь с бюваром, чернильницей и склянкой с песком[3].
Императрица привычно пробежала глазами по строчкам заготовленных указов и тут же скрепила их подписью.
– Ваше величество, – между делом шепнул секретарь, – французскому послу назначено…
– Помню. Подождет твой посол. Передай извинения, скажи, буду через пять минут.
Секретарь вышел, а императрица подозвала фрейлину, та склонила голову к самому уху, кивнула, выслушав распоряжение, упорхнула куда-то, но через минуту вернулась с бархатным футляром в руках и, повинуясь взгляду императрицы, вручила футляр Никитину.
– Открой! – велела Екатерина. Никитин послушно открыл. – Узнаешь?
– Узнаю, ваше…
– Двадцать годков назад… или поболее?
– Двадцать два.
– Как время-то бежит! Тогда ты от этого подарка отказался и правильно поступил. Знаю, что отказался ты по бескорыстию, но и резон в твоем отказе был: увидел бы кто это ожерелье у тебя, обоим нам худо было бы. Но сейчас время прошло, и хоть могу я тебя отблагодарить многим другим, но ты уж возьми именно это. Все эти годы оно твоим было. Невесте подаришь! От меня! И пусть попробует отказать!
Никитин вновь влажно блеснул глазами, хотел что-то сказать, да помешал комок в горле.
– На свадьбу пригласишь? Я не шучу!
– Всенепременно!
– Тогда устраивай свадьбу в Петербурге, и я всенепременно буду.
– Обо мне забыли! – обиженно воскликнул князь.
– Как же, забудешь о тебе. Ох, хотелось бы мне с тобой, Алешка Никитин, подольше поговорить, да посол французский ждет, будь он неладен. Коли в такую рань напросился, стало быть, дело важное. Ты уж ступай да благодарить нас не смей!
Никитин встал, склонил голову в поклоне и, по-военному четко развернувшись, шагнул к дверям.
– Обожди. – остановил его князь и добавил со смехом: – Распоряжусь, чтобы тебя проводили, а то, не ровен час, заплутаешь с непривычки ко дворцам.
Вернулся фельдмаршал минутой спустя. Императрица стояла у окна.
– Вот ведь как бывает, Гриша! – тихо произнесла она, когда князь приблизился к ней. – Не окажись его тогда рядом, кто может сказать, кем бы я была сегодня? Он и от смерти меня спас, да как лихо, один против пятерых! Но главное, от позора сберег. Я с шеи то ожерелье сняла, говорю, возьми в награду, а он лишь головой покачал. «Скажи хоть, как зовут?» – спрашиваю. «Алешка Никитин, ваше высочество!» Вот и весь наш разговор. И сегодня он не более того слов произнес.
– Катенька, ты бы шла переодеваться. Посол, он, конечно, и обождать может, да ведь ты сама не любишь задерживать по государственным делам пришедших.
1
Мы с Петей шли по тенистой улице, я держалась за локоть его руки. Было очень хорошо и еще более удивительно. Удивительным, конечно, было вовсе не то, что мы гуляли вместе. И даже не то, что впервые я видела Петю не в гимназическом мундире, а в легком светлом летнем костюме. Самым удивительным было место, по которому мы не спеша прогуливались. Я легко могла себе представить такую прогулку в Томске, в Москве и даже в Санкт-Петербурге. Но вовсе не представляла, что нам доведется этак гулять по Лондону!
Ну ладно, мы с дедушкой приехали в Лондон к маменьке. Посмотреть на нее на сцене и просто встретиться пораньше. Раньше, чем она сама к нам вернется. И планировали мы этот приезд заранее. Впрочем, именно потому и Петя с отцом оказались здесь, что мы планировали заранее, а я своими планами поделилась с Петей. А уж как Пете удалось убедить отца вместо Баден-Бадена приехать в туманный Альбион, мне в жизни не догадаться! Но ведь сумел. И вот шагает вместе со мной по уютной и нешумной Лондон-стрит, и даже изредка поглядывает по сторонам. Изредка оттого, что предпочитает смотреть на меня.
– Необычно как-то!
– Что?
– Ну дома необычные. Длинные и крылечек множество.
– Англичане, видимо, терпеть не могут лестничных площадок, потому и устраивают себе каждый отдельный вход. И квартиры у них не только в ширину, но и в высоту.
– И что, вот все эти четыре этажа – одна квартира?
– Петя, мы, да и вы с папенькой тоже, сами в таких квартирах сейчас проживаем!
– Но мы же не полностью все занимаем, а лишь комнаты на одном этаже. На первом, который на самом деле второй. Ну, конечно, спускаемся в столовую на первом, который тут вообще никакой. В общем, необычно.
