Она оттолкнула мысли о прошлом. Ее мать умерла около десяти лет назад и скорее всего оттого, что любящий Дин Маккаллен разбил ей сердце. Виктория не видела отца со дня похорон и теперь сожалела, что написала ему.
— Сколько? — спросила она, зная, для того чтобы помочь отцу расплатиться, придется опустошить свои сбережения и, скорее всего, даже личный счет пенсионных исчислений.
Дин взглянул на охранников и дружелюбно улыбнулся.
— Речь не совсем о деньгах, Вики.
Живот скрутило, и ее обуял леденящий ужас.
— Скажи мне, ты жульничал? — прошептала она, зная, что в этом случае помочь ему уже не сможет.
В коридоре послышались чьи-то шаги. Виктория повернулась и увидела, как в комнату влетел принц Катеб.
Несмотря на туфли на высоких каблуках, она все еще оставалась значительно ниже его. Его глаза были такими же темными, как и волосы, на щеке красовался ужасный шрам, конец которого касался уголка губ, опуская их вниз, отчего его лицо выглядело презрительным. Разумеется, дело могло быть и не в шраме.
Он был одет в брюки и белую рубашку. В принципе ежедневная одежда смотрелась на нем по-королевски, а без шрама он был бы даже красивым, тогда как с ним походил на детский ночной кошмар. В присутствии Катеба Виктория сознательно сдерживала дрожь.
— Это твой отец? — разглядывая ее, произнес он.
— Да.
— Ты пригласила его в гости?
Она уже хотела сказать, что жалеет об этом. Не видела отца целую вечность, он поклялся, что изменился, а она, глупая, поверила.
— Да.
Темный взгляд Катеба, казалось, проник в самую душу, и она посильнее запахнула полы халата, пожалев, что шелк такой тонкий. Почему она не носила домашнее платье из синели, как все нормальные люди? Или треники. На ней должны были быть надеты именно они, а не короткая ночная рубашка с симпатичными панталончиками под цвет. Хотя вряд ли принца волнует ее чувство стиля.
— Он жульничал, — сообщил Катеб.
Виктория даже не удивилась и не потрудилась взглянуть на отца. Ведь он сделает все что угодно, чтобы приукрасить действительность. Правду из него клещами не вытащишь.
Вздернув подбородок, она произнесла:
— Сэр, я прошу прощения. Полагаю, вы немедленно его депортируете. Могу ли я возместить вам деньги, которые мой отец хотел получить жульничеством?
Катеб подошел к ней поближе.
— Депортация недостаточно сильное наказание за такое преступление, мисс Маккаллен. Этим проступком он обесчестил меня, а вместе со мной и всю королевскую семью Эль Дехария.
— Ч-то-о он имеет в виду? — спросил дрожащим голосом Дин. — Вики, ты ведь не дашь меня в обиду?
Виктория ему не ответила. Голова пухла от мыслей. Не получится быстро нанять адвоката. Сначала нужно найти того, кто согласится взяться за это дело, а учитывая, что истец — королевская семья, это будет не так просто. Всегда можно обратиться в американское посольство, но там не жалуют граждан США, нарушающих местные законы. Особенно если речь идет о тех законах, нарушение которых влечет за собой оскорбление принцев дружественных государств.
— Когда его обман обнаружился, — продолжил Катеб, — у него не было денег расплатиться с долгами, — принц пристально смотрел на Викторию, словно пытаясь убедить ее в серьезности случившегося.
«А что ему с того? — грустно подумала она, — Дин никогда не ратовал за ответственность».
— Как я уже сказала, сэр, его долги я выплачу.
Похоже, на Катеба ее слова не произвели впечатления.
— Он предложил мне кое-что другое.
Виктория запуталась.
— Чем вас мог заинтересовать мой отец? Не знаю, что он вам наговорил, но он не богат. Позвольте мне заплатить деньги, которые он вам должен. У меня счет в Центральном банке. Я прямо сейчас дам вам номер, и вы сможете убедиться, что…
— Он предложил мне тебя.
Комната закружилась перед глазами, и, чтобы удержать равновесие, Виктория отвела руку в сторону. Чувствуя ладонью прохладную каменную стену, она мечтала в ней раствориться.
— Я не понимаю, — прошептала Виктория.
Катеб пожал плечами.
— Когда я поймал его на жульничестве, он умолял меня о милосердии. Дин Маккаллен предложил мне деньги. Их, я уверен, у него нет. А когда ничего не получилось, он сообщил, что у него есть красивая дочь, которая сейчас живет во дворце и ради спасения отца пойдет на все. Твой отец сказал, что ты моя, пока мне не надоешь.
Выпрямившись, Виктория повернулась и посмотрела на ссутулившегося Дина.
— Солнышко, — заговорил он, — у меня не было выбора.
— Выбор у тебя всегда есть, — холодно отрезала она. — Ты мог не играть в карты.
Чувство, что тебя предали, было ей знакомо, как и разочарование от того, что Дин не вел себя, как обычный отец. Его не интересовало ничего, кроме возбуждения от азарта. Он и давал обещания, и посещал группы поддержки зависимых от азартных игр, и говорил правильные слова, но, в конце концов, карты всегда побеждали.
Она заставила себя принять гордый вид и смело посмотрела на принца.
— И как вы намереваетесь поступить?
— Твой отец отправится в тюрьму. Судья определит срок. Восьми или десяти лет должно ему хватить.
— Боже милостивый, только не это! — Дин Маккаллен опустился на каменный пол и закрыл лицо ладонями.
Он выглядел сломленным и побежденным, и ей хотелось верить, что он, наконец, понял, что за свои действия нужно отвечать, извлек из этого урок и теперь изменится. Но она знала, что этого не будет. Вероятно, он просто не способен вести себя по-другому. Пора его бросить на произвол судьбы.
Вот только десять лет назад мать, умирая, заставила ее дать слово заботиться о Дине при любых обстоятельствах — чего бы ей это ни стоило. И она согласилась. Ведь мать всегда была рядом, любила ее и поддерживала. Дин был единственной слабостью матери, а людям разве не прощают единичные ошибки?
— Лучше накажите меня, — попросила Виктория, повернувшись к принцу, — а его отпустите, пожалуйста.
Дин сразу вскочил на ноги.
— Доченька, — произнес он с надеждой в голосе, — ты сделаешь это ради меня?
— Нет! Ради мамы. — Она не сводила с Катеба глаз. — Отправьте в тюрьму меня. Я ведь тоже Маккаллен, а значит, стыд и бесчестье лежат и на мне.
— Я не хочу сажать тебя в тюрьму, — ответил Катеб. Сейчас он бы с удовольствием оказался в пустыне, где жизнь проще, и где исполняют законы, не задумываясь. Попадись Дин Маккален на жульничестве, ему бы просто отрубили руку или голову. Там бы не стали Версаль разводить в поисках хорошего выхода из положения.
Отправить женщину в тюрьму за преступления отца? Это возмутительно, даже если она всего лишь занимает во дворце место.
