— Бикс, надеюсь, ты хорошо провел вечер.
Николас прошел в холл.
— Да, сэр. Очень хорошо. Приехал лорд Гейнсбрро, и я разместил его в Белой комнате.
Гейнсборо. Проклятие. У Ланкастера совершенно не было настроения развлекать старика сегодня вечером.
— Сэр? Сообщить ему, что вы приехали домой?
— Нет, — оборвал его Ланкастер, но тут же смягчился. — Нет, я…
Черт. Каким бы несчастным он себя ничувствовал, но не мог отправить домой одинокого вдовца.
— Дай мне минутку, Бикс. Приятное общество очень утомляет.
Он отдал сюртук и шляпу и прошел в свой кабинет. Специальный бокал для бренди ждал виконта на маленьком столике рядом с письменным столом. Он наполнил его и опустился в кресло.
Виконт лениво просматривал почту, потягивая бренди. Дружественное письмо от женщины, которая короткое время была его любовницей. Небрежная записка от герцога Сомерхарта, в которой он подтверждал, что они с молодой женой приедут на грядущую свадьбу, хотя сам Николас подозревал, что только герцогиня действительно будет рада приехать. Эта мысль вызвала у него легкую улыбку.
Две записки от кредиторов. Хотя теперь, после помолвки с дочерью самого богатого в Лондоне импортера шелка, они стали немного дружелюбнее. Он сразу бросил их в корзину для мусора, потом немного подумал, достал назад, чтобы спрятать в углу стола прадеда в качестве напоминания. Виконт не был свободен и не мог позволить себе забыть.
Его отец получил в наследство имение, находящееся на грани разорения, и быстро довершил дело, не побеспокоившись сообщить об этом своему наследнику. Видимо, решил, что сын еще слишком молод, чтобы переживать по этому поводу. Ведь Ланкастер стал наследником в двадцать три года.
Он опять наполнил бокал бренди и взял последнее письмо.
Оно пришло от экономки из Кантри-Мэнора, самого маленького из его поместий и единственного, которое хоть как-то сводило концы с концами. Только бы ничего не случилось с овцами, подумал Николас. За это поместье он совершенно не волновался и даже не посещал его последние десять лет. Сделав еще один глоток бренди, Ланкастер открыл письмо.
Напиток обжигал горло, а он читал письмо, не понимая значения фраз. Чушь какая-то. Он прочитал письмо еще раз, и его сердце оборвалось.
«Мне жаль сообщить вам… Я знаю, вы когда-то были близки…».
Умерла мисс Синтия Мерриторп.
Очень печальная новость. Ей было не больше двадцати одного года. Но что могло произойти? Несчастный случай? Болезнь?
Николас обхватил голову руками. Все внутри у него сжалось, но виной тому были не воспоминания о Синтии. Причина была в самом письме, которое явно свидетельствовало о том, что мир рушится.
«А ты думал, что хуже быть не может, — прозвучал внутренний голос. — А на самом деле… Твои неприятности нельзя сравнить с бедой Синтии Мерриторп, эгоист». Эта мысль отрезвила Ланкастера.
Она никогда не была замужем. Никогда не покидала Йоркшир. Короткая и одинокая жизнь.
Он думал, что она превратится в привлекательную молодую женщину, что ее мудрый взгляд и упрямый подбородок скорее подойдут женскому лицу, чем детскому. Как он ошибался. Она умерла незамужней. Но в юности она была такой энергичной. Честной и открытой, независимой и миролюбивой. Совершенно непохожей на Имоджин Брандисс.
От этой мысли его передернуло, и он допил бренди.
Нет, мисс Имоджин Брандисс ничего не известно о честности, хотя те ужасные слова, которые она выкрикивала сегодня вечером, были достаточно честными. «Настоящий мужчина в вопросе денег не рассчитывает на женщину! Настоящий мужчина их зарабатывает! Ты хоть что-нибудь стоящее сделал за свою жалкую жизнь?»
Какая-то тяжесть внутри его, которая медленно накапливалась последние несколько месяцев, наконец, дала о себе знать в полной мере. Она крутила кости и рвала сухожилия, грозя сплющить все тело и обрушить весь его мир.
Он слишком увяз во всем этом, построил слишком далеко идущие планы. Кредиторы его семьи отступили, чтобы дождаться щедрого подарка, который принесет его женитьба на богатой наследнице. Если он все отменит сейчас…
Ланкастер представил воронов, клюющих его глаза, и понимал, что он в ловушке.
Что-то огромное и темное давило на Николаса, нарушая его внешнее спокойствие, которое он всегда демонстрировал миру. Ему это состояние было хорошо знакомо. Ярость. Неистовство. И страх. Они так прочно сплелись вместе, образовав не изведанное доселе чувство. Существовал только один способ разобраться с этим.
Потерев руками лицо, Ланкастер глубоко вздохнул. Не обращая внимания на звон в ушах и натянув на лицо свою обычную улыбку, позвонил в колокольчик.
— Отнеси, пожалуйста, ужин для лорда Гейнсборо и скажи, что я сейчас приду сыграть с ним партию в шахматы, — обратился Ланкастер к пришедшему дворецкому.
Николас решил притвориться веселым, ведь он проведет вечер с человеком, который все еще скорбит по своей умершей жене, и не обращать внимание на то, что творится у него самого на душе. Бикс направился к выходу, и улыбка исчезла с лица Ланкастера. В ушах зазвенело еще громче.
— Подожди, — обратился он к слуге. — Я думаю… Я получил письмо…
Звон в ушах стал стихать, и Ланкастер заторопился.
— Умерла соседка, мне надо поехать в Йоркшир выразить соболезнования. Так надо. Упакуй мои вещи и извинись за меня перед семьей мисс Брандисс.
— Сколько времени вы полагаете отсутствовать, милорд?
Звон снова появился в его ушах, только теперь он звучал громче, чем прежде. Николас потряс головой и посмотрел на письмо. Тяжесть придавила его с новой силой. Сколько времени он будет отсутствовать? Клятву нежеланной жене ему произносить только через два месяца.
— Думаю, шесть недель.
— Как скажете, сэр. А уезжаете вы?..
«Сейчас», — хотелось сказать Ланкастеру, но он, конечно, этого не сделал. Он лишь задумчиво прищурился и постарался подавить в себе желание сбежать немедленно.
— Я думаю, завтра утром.
— Да, милорд.
Как только Бикс отправился поспешно паковать вещи, Ланкастер еще раз взглянул на письмо, позволив себе несколько глубоких вздохов. Ему просто надо немного времени. В конце концов, брак не самое худшее, что он когда-либо делал для своей семьи. Далеко не самое худшее.
Взяв себя в руки, Ланкастер вышел из кабинета и с улыбкой шагнул в Белую комнату. Стоявший перед камином мужчина поднял голову, и печально сжатые губы растянулись в улыбке.
— Ланкастер! Я чертовски рад тебя видеть.
— И я тоже. Вы подготовились к партии?
— Подготовился? — фыркнул старик. — Притупив свой разум виски? Это единственная подготовка, которая требуется мне для партии в шахматы с тобой.
