Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 215
Он переводил взор с лица на лицо и вдруг увидел рядом худого сутулого старика в черной широкополой шляпе. На пиджаке у него пестрела орденская колодка, худая шея высовывалась из просторного ворота плохо разглаженной рубашки, впалые щеки светились мелкой седой щетиной. Стрижайло замер, как замирают, услышав гул высокой, начинавшей сходить лавины. Этот старец был явлен на подбородке Потрошкова, как смутное изображение замышляемого злодеяния. Сверхчеловеческий разум злодея обладал способностью заглядывать в будущее. Выхватывал из него еще несуществующие образы.
Стрижайло вел по толпе глазами и вдруг увидел молодую пышную женщину в тесном сиреневом платье, под которым высоко вздымалась грудь с проступавшими сосками и выпуклый живот с углублением пупка. Черные волосы женщины стягивала усыпанная блесками косынка, а в петлице красовался искусственный, розовый цветок мальвы с темными тычинками. Это был второй знак беды, упомянутый Человеком-Рыбой в его сомнамбулическом повествовании. Гул сходящей лавины приближался. Воздух начинал дрожать и вибрировать. На солнце легла мутная тень.
Стрижайло вел глаза, обреченно догадываясь, что через секунду увидит. Маленький мальчик в брючках, в пиджачке, в трогательном галстучке с трудом держал непомерно большой портфель, на котором была приклеена аппликация, — ярко-желтый утенок с раскрытым клювом и смешными выпученными глазами. Знаки беды были собраны, выстроены в последовательность, в которой стремительно осуществлялось будущее. Обессилив, с остановившимся сердцем, он чувствовал неотвратимую неизбежность событий.
На школьный двор, вынырнув из-за угла, вломился тяжелый грузовик, крытый тентом. Уродливо, как в гримасе, вывернул колеса. Двери кабины раскрылись, выскочило трое, все в камуфляже, черных масках с прорезями, в которых бешено блестели глаза. Размахивая автоматами, побежали в разные углы двора. Из-под тента выпрыгивали люди, пятнистые, как тритоны. Упруго ударяли ногами в землю, стреляли в воздух, издавая визги.
«Случилось… Роковое, смертельное…» — отрешенно подумал Стрижайло, чувствуя, как косо сместился мир, срезанный невидимой бритвой. Ввергаясь в слепую неизбежность, он бессильно оцепенел.
Налетчики мчались по двору, охватывая кольцом, били поверх голов очередями:
— Бляди!.. Суки ебаные!.. В башку стрелять будем!..
Наваливались на людей, пинали детей ногами, били прикладами. Гнали к открытым дверям школы. И уже раздавался нечеловеческий женский вопль, поднимался детский плач, неслись визги. Ряды школьников поломались, их сметало к школе, в дверях была давка. Девочку в разорванном платье вытаскивали из-под ног. Женщина с грудным младенцем упала на землю, ее поднимали, волокли за собой. Очереди били поверх голов, расшибали стекла первого этажа, оставляли на штукатурке рыхлые дыры.
— Пидорасты ебаные!.. — перед Стрижайло вырос камуфлированный стрелок, — ноги расставлены, в черной маске — белки, наполненные розовой кровью, один рукав пуст, в другой — автомат дрожащим стволом вверх, рассылает пульсирующий грохот. Воздух, разрываемый пулями, ударял в лицо Стрижайло. Эти тугие пощечины повергли в ужас. Он согнулся, закрыл затылок ладонями, побежал, гонимый очередями, мешаясь с другими людьми, — с их визгом, воем, растерзанной одеждой, обезумившими лицами. Дети падали, взрослые их подхватывали, вносили в растворенные двери, заполняя высокое пространство спортивного зала, в окна которого светило чистое спокойное солнце.
Стрижайло оказался в зале, стиснутый многолюдьем. Толпа, набившаяся в помещение, бурлила, вскипала, толкалась о стены. Люди все прибывали, закупоривали двери, вламывались в зал, подгоняемые криками и стрельбой. Толпа была жаркой, сильной, насыщена инстинктами, — страхом, материнством, животной жаждой жить, яростным ропотом и стенанием. Казалось, она очнется от первого ужаса, расширится, проломит стены и разбежится, наполняя воздух криками гнева, воплями поруганной плоти. Стрижайло был готов метнуться обратно, уповая на силу и крепость ног, стремительность бега, на удачу, которая сопутствовала ему всю жизнь и не могла оставить в этом кавказском городке, куда привела его фантастическая, невыполнимая мысль, — помешать роковому свершению, необоримому дьявольскому замыслу. Он стал пробираться к окну, но его не пускали. Было тесно от разгоряченных женских и детских тел, которые источали душные запахи страха.
В зал, расталкивая толпу, втиснулся террорист, заорал, стараясь перекричать истошные вопли. Поднял автомат, выпуская в потолок длинную очередь. Стихло. Кое-где попискивали малые дети.
— Всем сукам — к стенам!.. Середку очистить!.. — орал сквозь маску губастый рот, наркотически блестели белки. — Буду пузо дырявить! — он косноязычно кричал, шагая в толпе, распахивая ее на две стороны. Шел широко, ударяя кулаком в попадавшихся людей, долбя в потолок, рассыпая медные блестки.
Толпа, ахнув, распалась. Освободила пустое пространство, крашенные доски пола, по которым шагал террорист. Притиснулась к стенам с высокими окнами. Стрижайло хотел укрыться среди стенающих тел, стать незаметным, заслониться от свирепой пальбы, от безумных наркотических глаз. Чувствовал, как иссякает энергия толпы, как подчиняется она жестоким приказам. Перестает быть толпой, распадаясь на множество отдельных, страшащихся жизней, среди которых была и его, Стрижайло.
В двери вбегали террористы с тюками и сумками. Кинули у входа, стали распаковывать. Извлекали завернутые в полиэтилен свертки, связки проводов, коробки. Все это тянули, раскатывали, пробрасывали по залу провода, ловко вставляли их в пакеты и ящики. Шло минирование зала. Люди ошалело, заворожено смотрели, как их окружают взрывчаткой, укрощают их истерику, порыв к свободе, возможность протеста и бунта. Взрывчатка оказывалась в самой гуще детей, среди портфелей, пиджачков, девичьих блузок. От нее отступали, пятились. Толпа притискивалась к стенам, сдавливалась, ограниченная вьющимися на полу красными, зелеными, серыми проводами, свертками полиэтилена, сквозь который желтела похожая на замазку взрывчатка.
— На пол!.. Сесть!.. — командовал все тот же истерический боевик. Схватил за ворот мужчину, рванул вниз, усадив на пол. Надавил ладонью на стриженую макушку мальчика, вдавил в пол. — Крысы, на пол!.. — вел стволом по головам, и толпа опускалась, бессильно опадали, как огромное изнемогающее животное, которому подрезали поджилки.
В торцах зала на стенах висели две баскетбольные корзины. К ним боевики старались подвесить взрывчатку. Забрасывали провода, промахивались, нервничали, снова забрасывали. Выбрали из толпы нескольких подростков. Понукая автоматами, погнали к корзинам. Те словно обрадовались поручению. Осчастливленные доверием, подхватили двое одного, подняли верх, и тот ловко закрепил в корзине упаковку с зарядом. Стрижайло отметил, с каким прилежанием действуют подростки, как хочется им услужить захватчикам, добиться их благодарности, этой услугой отвоевать себе жизнь и свободу.
Стрижайло сидел на полу, окруженный народом. Две девушки-старшеклассницы тесно прижались одна к другой, напоминая двух испуганных, темноглазых козочек. Молодая мать, выставив из-под юбки разбитое в кровь колено, прижимала к груди голову сына. Закрывала ладонью его лицо, спасая от ужасных зрелищ. Сквозь пальцы с обручальным кольцом затравленно мерцали детские, полные слез глаза. Повсюду были ошеломленные, с дрожащими губами лица, — вздохи, сдавленные стоны, невнятный ропот. В разных местах зала вдруг начинали плакать дети. Вопль обрывался, мать прерывала крик поцелуем.
Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 215
