все начинается сызнова! – сказал Данглар.
И он улыбался, делая вид, что шутит, хотя на висках его выступил пот.
– Послушайте, мой друг, – сказал он, видя, что Пеппино все так же невозмутим, – я прошу у вас стакан вина; неужели вы мне в нем откажете?
– Я уже вам говорил, ваше сиятельство, – серьезно отвечал Пеппино, – что мы не торгуем в розницу.
– В таком случае дайте мне бутылку.
– Какого?
– Подешевле.
– Цена на все вина одна.
– А какая?
– Двадцать пять тысяч франков бутылка.
– Скажите лучше, что вы хотите меня ограбить! – воскликнул Данглар с такой горечью в голосе, что только Гарпагон мог бы оценить ее по достоинству. – Это будет проще, чем сдирать с меня шкуру по частям.
– Возможно, что таково намерение начальника, – сказал Пеппино.
– Начальника? А кто он?
– Вас к нему водили позавчера.
– А где он?
– Здесь.
– Могу я повидать его?
– Ничего нет легче.
Не прошло и минуты, как перед Дангларом предстал Луиджи Вампа.
– Вы меня звали? – спросил он пленника.
– Это вы, сударь, начальник тех, кто доставил меня сюда?
– Да, ваша милость. А что?
– Какой выкуп вы за меня требуете?
– Да просто те пять миллионов, которые у вас с собой.
Данглар почувствовал, как ледяная рука стиснула его сердце.
– Это все, что у меня есть, сударь, это остаток огромного состояния; если вы их отнимете от меня, то отнимете и жизнь.
– Нам запрещено проливать вашу кровь.
– Кто вам запретил?
– Тот, кому мы повинуемся.
– Значит, вы кому-то повинуетесь?
– Да, начальнику.
– Мне казалось, что вы и есть начальник.
– Я начальник этих людей; но у меня тоже есть начальник.
– А этот начальник тоже кому-нибудь повинуется?
– Да.
– Кому же?
– Богу.
Данглар задумался.
– Не понимаю, – сказал он.
– Возможно.
– Этот самый начальник и приказал вам так со мной обращаться?
– Да.
– С какой целью?
– Этого я не знаю.
– Но ведь когда-нибудь мой кошелек иссякнет?
– Вероятно.
– Послушайте, – сказал Данглар, – хотите миллион?
– Нет.
– Два миллиона?
– Нет.
– Три миллиона?.. Четыре?.. Ну, хотите четыре? Я вам их отдаю с условием, что вы меня отпустите.
– Почему вы предлагаете нам четыре миллиона за то, что стоит пять? – сказал Вампа. – Это ростовщичество, господин банкир, вот как я это понимаю.
– Берите все! Все, слышите! – воскликнул Данглар. – И убейте меня!
– Успокойтесь, ваша милость; не надо горячиться, а то у вас появится такой аппетит, что вы начнете проедать по миллиону в день; будьте бережливы, черт возьми!
– А когда у меня не хватит денег, чтобы платить вам? – воскликнул Данглар вне себя.
– Тогда вы будете голодать.
– Голодать? – сказал Данглар, бледнея.
– Вероятно, – флегматично ответил Вампа.
– Но ведь вы говорите, что не хотите убивать меня?
– Да.
– И дадите мне умереть с голоду?
– Это не одно и то же.
– Так нет же, негодяи, – воскликнул Данглар, – я обману ваши подлые расчеты! Если уж мне суждено умереть, то чем скорее, тем лучше; мучьте меня, пытайте меня, убейте, но моей подписи вы больше не получите!
– Как вашей милости будет угодно, – сказал Вампа.
И он вышел из кельи.
Данглар, рыча от бешенства, бросился на козьи шкуры.
Кто были эти люди? Кто был их видимый начальник? Кто был невидимый начальник? Какие у них намерения? И почему все могут от них откупиться, а он один не может?
Да, конечно, смерть, быстрая, насильственная смерть – лучший способ обмануть расчеты его жестоких врагов, которые, видимо, наметили его жертвой какого-то непонятного мщения.
Но умереть!
Быть может, впервые за всю долгую жизнь Данглар думал о смерти, и призывая ее и в то же время страшась; настала минута взглянуть в лицо неумолимому призраку, который таится во всяком живом существе, говорящем себе при каждом биении сердца: «Ты умрешь!»
Данглар походил на дикого зверя, которого травля возбуждает, затем приводит в отчаяние и которому силою отчаяния иногда удается спастись.
Он подумал о побеге. Но окружавшие его стены были толще скалы, у единственного выхода из кельи сидел человек и читал, а за спиной этого человека двигались взад и вперед тени, вооруженные карабинами.
Его решимости хватило только на два дня, после чего он потребовал пищи и предложил за нее миллион.
Ему подали великолепный ужин и взяли предложенный миллион.
С этого времени жизнь несчастного пленника стала беспрерывным отступлением. Он так исстрадался, что не в силах был больше страдать, и исполнял все, чего от него требовали; прошло двенадцать дней, и вот, пообедав, не хуже, чем во времена своего преуспеяния, он подсчитал, сколько выдал чеков; оказалось, что у него остается всего лишь пятьдесят тысяч.
Тогда в нем произошла странная перемена: он, который отдал пять миллионов, решил спасти последние пятьдесят тысяч франков; он решил вести жизнь, полную лишений, лишь бы не отдавать этих пятидесяти тысяч; в мозгу его мелькали проблески надежды, близкие к безумию. Он, который уже так давно забыл бога, стал думать о нем; он говорил себе, что бог иногда творит чудеса: пещера может разрушиться, папские карабинеры могут открыть это проклятое убежище и явиться к нему на помощь; тогда
