я подзаряжаю звездной пылью вперемешку с таблетками. Эванс ничего не сказал, когда я встретил его в полумертвом состоянии, еле держась на ногах. Он помог добраться до ванной комнаты и принес свежую одежду. Из отражения в зеркале смотрело странное существо. Это я? Лицо исказила гримаса отвращения. Это я. Снаружи такой же отвратительный, как и внутри. Из горла вырывается что-то вроде нечеловеческого рыка, кулак летит яростно в зеркало. Осколки осыпаются на кафель, как и капли крови. Не чувствую боли. Ничего не чувствую. Опираюсь руками о раковину, тяжело дыша. Алый смешивается с белым.
Эванс появляется на пороге, стреляя мрачным взглядом.
— Тебя вырубить и принудительно отправить в рехаб (реабилитационный центр)?
Даже огрызаться нет сил. Глаза ужасно пекут — все нахрен расплывается. Нахожу в шкафчике таблетки и закидываю в рот, зачерпывая ладонью воду из-под крана. После аддералла зрение фокусируется и становится четче, усталость из мышц испаряется. Принимаю душ, бреюсь и завязываю отросшие волосы на затылке — выгляжу не так убого. Это отражение привлекательнее, но пустоту из глаз не убрать.
В доме чисто, свежо и пахнет присутствием Ливии. Нет. Ее здесь нет, это лишь моя больная фантазия.
Эванс сидит с каменным выражением на лице и пьет кофе, испепеляя сапфировыми глазами. Включаю кофеварку и закуриваю, полностью игнорируя исходящую от него негативную ауру. У Эванса звонит телефон. Очень вовремя.
— Привет, малышка. Скоро буду, все нормально? Ладно. Я тебя тоже.
— Джи? Как она? — спрашиваю у него, чтобы избавиться от гнетущей тишины и накаленной атмосферы.
— Может, сам узнаешь? — сухо отвечает друг и тоже закуривает.
Беру кофе и подхожу к окну, бездумно глядя на серые скалы и покрытые зеленью и соснами склоны. Аддералл действует медленно, или он уже перестал действовать на мой организм.
— Тебя уже ничего не волнует? — стальным голосом говорит Эванс. — С каких пор ты стал таким молчаливым? — еще более хладнокровно твердит он, когда я в очередной раз не отвечаю. — Язык в жопу засосало?
Пока я тихо и мирно наслаждаюсь (нет) вкусом кофе, возле дома слышится какой-то шум, а через пару минут входят Райт и Шем. Я не рад неожиданному появлению незваных гостей. Я вообще не рад сейчас людям.
Драммер присвистывает и машет рукой, с тупой жизнерадостной улыбкой.
— Оз, родно-о-ой, сто лет, сто зим. Иди, обниму.
Напряженно наблюдаю за друзьями с мыслями: «Какого хрена они здесь вообще забыли?», тут же задаваясь еще одним вопросом: «Откуда Эванс узнал об этом месте?». Сжимаю чашку, сдерживаясь, чтобы не метнуть ее в стену. Осборн.
Райт окидывает меня взглядом полным отвращения и садится в кресло, Шем падает рядом, все так же беззаботно улыбаясь. Когда он видит угрюмого Эванса, счастье испаряется с лица.
— Окей, это не студия, зато группа наконец-то в сборе. Нам надо кое-что перетереть, — начинает издалека Син, пока я безразлично пялюсь в окно, изучая природу как любопытный ботаник. — Надо решить проблему.
Я — проблема. Мило, мило. С губ не сходит плотоядная ухмылка.
— Оз, чувак, какого хрена? Ты превратился в скромную, молчаливую кокетку из средневековья? — насмехается драммер, постукивая раздражающе по паркету ногой. — И патлы какие отрастил. Вспомнил лихие 60-е и хиппи?
— Да заткнись, Шемми, нам же надо решить проблему, — проговариваю издевательским тоном, скрещивая на груди руки. Кошусь на сурового Эванса, дабы заценить реакцию.
— Да, пока наш ритм-гитарист не оклемается, будем выступать с подменным, — выносит он свой вердикт. Наиграно покачиваю головой, криво ухмыляясь. Замена? Да плевать. Мне не привыкать.
— Давно бы так, — коротко бросает Райт.
— Я не могу рисковать репутацией группы и тормозить запись альбома. Если Озу надоело, пусть найдет увлекательное занятие, — продолжает Син, в упор глядя на мою самодовольную рожу. — Хотя… он уже нашел.
Глухо посмеиваюсь под нос, водя пальцами по подбородку.
— А знаете… пошли вы нахер, — цинично произношу и выставляю вперед два средних пальца. — Катитесь отсюда…друзья хреновы.
Первым взрывается Райт, сразу же набрасываясь с побагровевшим от злости таблом. Кулак проезжает по моей скуле, но матерящегося басиста вовремя оттягивает Шем.
— Урод! Долбанный нарик! — орет Райт во всю глотку, вырываясь. Потираю челюсть, высокомерно оглядывая друга. — Только ты разваливал и уничтожал группу! Доволен, ублюдок?!
— Эй, харэ, чувак! — Шем несколько раз хлопает его по плечу.
— Что харэ?! Эту гниду надо было заменить еще давно!
— О, я тронут, чувак, — произношу с приторной сладостью и кладу ладонь на сердце, подстегивая еще больше Райта.
Тот вырывается и со всей яростью и злостью обрушивает удары. Мы оба с грохотом падаем на пол. Не сопротивляюсь, давя злобную кровавую усмешку, чтобы подзадорить басиста. Его оттаскивают Син и Шем, а я сплевываю сгустки крови.
— Оз, — голос Эванса долетает до помутневшего сознания. — Надеюсь, ты задумаешься, и у тебя все наладится. На связи.
Да пошел ты.
Син выводит из дома взвинченного Райта, что-то ему втирая и не оглядываясь. Рядом на корточки опускается Шем, пытаясь помочь, но я грубо отталкиваю руку и шиплю от резкой боли в носу.
— Чувак, меня напрягает эта ситуация, но если тебе понадобится что-то…
— Шемми, поворачивайся на девяносто градусов и топай, усек? — еле выговариваю, прерывисто дыша.
— Окей. Счастливо, чувак.
Раздаются шаги, звук моторов, и накрывает тишина. Мир подделок. Презрительно ухмыляюсь, пялясь отрешенно в одну точку на потолке. Настоящие друзья всегда рядом, молча выручат и не вынесут мозг. Гребаный мир. Пусть он катится со всеми псевдо людьми в Ад.
***
Каменный монстр встретил как всегда равнодушно, отмахнувшись и послав куда подальше, когда самолет выплюнул мою ленивую ни на что неспособную тушу. А чего я хотел? Гостеприимства? Город чувствовал неприязнь гостя и отвечал тем же. Вполне заслужено. Усмешка невольно скользнула по губам, так же быстро испаряясь, как порывы прохладного мартовского ветра. Он достигал даже задворок моей паршивой душонки. Я натянул кепку и солнцезащитные очки, шагая по тротуару и нервно поглядывая по сторонам. Не до конца понимал своих действий. Впрочем, я уже давно отрекся от себя и желания что-либо менять. Поэтому вновь занесло в этот долбаный Нью-Йорк. К чему бы? Глупо. Риторический вопрос.
Бесконечный поток людей, гул моторов — никаких изменений, как всегда шумно. Даже свинцовые тяжелые тучи смотрят недоброжелательно, посылая противные струи дождя. Всеми фибрами чувствую нарастающую злость, стискиваю зубы и сжимаю кулаки. На доли секунды встречаю отражение в витрине какого-то дорогого бутика, замираю. Привет, бесхребетная мразь. Сглатываю мерзкий комок в горле, толкаю плечом какого-то прохожего и ускоряю шаг, не замечая, как по лицу скатываются капли. Они, шипя, заползают под кожу — внутри становится зябко. Что
