слева. Другие перелезли прямо через него, как поступали со всеми другими преградами, которые встречались у них на пути. И продолжили идти вперед. Мимо гостевого центра, мимо плаката, предлагающего арендовать жилье на время отпуска («Спокойствие Урэя: горный рай в комфортабельных коттеджах!»), изгиб шоссе – и вот показался городок Урэй. На самом деле лишь мельком, подобно лицу старого друга, увиденному в толпе незнакомых людей. Крыши домов под сенью сосен, яркие осенние краски – долина, зажатая высокими заснеженными пиками.
По мере того как стадо, описав поворот, подходило все ближе и ближе к городу, усиливался холодный ветер, приносящий с собой запах гари – и кое-что еще, приторное сладковатое зловоние горелой плоти.
Это мертвый город…
Разворачивайтесь назад…
Быть может, мелькнула у Бенджи мысль, этот запах исходил не из самого Урэя. Возможно, ветер принес его через горные перевалы.
Но такое было маловероятно.
Путники не выказывали никаких признаков того, что они чувствуют этот запах, что им вообще есть до него какое-то дело. Однако пастухи начали тревожно переглядываться. За последние пару месяцев они успели хорошо изучить этот запах. Также они знали, что, если подойти ближе к его источнику, в нем появится новый, более глубокий оттенок, сложный, подобно испортившимся духа́м, – причудливый смрад сырости, похожий, наверное, на то, как будет пахнуть костер, если бросить в него стопку старых заплесневелых библиотечных книг. Бенджи знал, что это запах горелой «белой маски». Запах сожженных спор и плесени.
Однако останавливаться было нельзя.
Стадо приблизилось к городу, и вскоре шоссе оказалось стиснуто с обеих сторон: жилые дома, мотели, гостиницы, пансионы, магазины и кафе, и вместе все это придавало Урэю ощущение чего-то среднего между поселком золотоискателей на Диком Западе и швейцарским горнолыжным курортом. А на всем этом лежала тень апокалиптического конца света: заколоченные окна, кучи мусора на улицах, гонимые ветром, одни двери закрыты, другие распахнуты настежь (порывы ветра глухо колотили ими о дверные косяки, петли пронзительно кричали, словно ночные птицы, недовольные солнечным светом). В довершение ко всему где-то в противоположном конце города в небо взвивался столб дыма, там, где шоссе должно было покинуть Урэй и направиться дальше на юг, через горные перевалы в сторону Теллурайда.
Самое гнетущее во всем этом: во всем городе царила полная тишина. Ни голосов. Ни трупов. Никаких звуков помимо какофонии шагов приближающихся лунатиков.
И тут это произошло, само собой.
Случилось то, чего ждали Бенджи и остальные пастухи: мгновение, когда все изменилось. Статус-кво бесконечного, казалось, поступательного движения стада внезапно мгновенно нарушился: это было подобно тому, как разлетается в стороны стая птиц, как рассеивается черная туча. Потому что именно это сделало стадо.
Оно рассеялось.
Силы, которые так долго объединяли путников, заставляя их двигаться единой колонной, заполняющей всю дорогу, перестали действовать. Путники устремились в разные стороны: одни продолжили идти вперед, другие свернули в переулки, кто-то устремился к открытым дверям. Казалось, они сохранили свою цель, двигаясь дальше без каких-либо промедлений. Однако что это за цель, Бенджи не знал.
Первой догадалась Сэди.
– Они расходятся по домам, – сказала она.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Марьям.
– Сэди права, – согласился Бенджи. – Смотрите. Они… ищут входные двери. Одни выбирают дома здесь, по Главной улице, другие ищут в переулках.
Они окинули взглядом путников, которые вели себя именно так, как описали Сэди и Бенджи: они заходили в здания – жилые дома, магазины, гостиницы, мотели. Стадо устремилось вперед, выстраиваясь в вереницы. Берти озвучил вслух то, что пришло на ум всем.
– Они похожи на муравьев, – воскликнул он. – Муравьи разделяются в поисках еды. А может быть, нового дома. Такое можно часто увидеть в начале лета, особенно у муравьев-древоточцев.
– Берти попал в самую точку, – сказала Марьям, обнимая мужа за плечо и крепко прижимая к себе.
Арав не стал останавливаться. Он оглянулся на Бенджи – его взгляд был проникнут отчаянием, мольбой, и Бенджи кивнул в ответ. В этом движении было разрешение идти следом за Шаной, быть вместе с ней. Бенджи стало неспокойно: Арав был готов совершить любое безрассудство, чтобы защитить свою девушку, и Бенджи только оставалось надеяться на то, что все будет хорошо. Другие также разошлись вместе со своими близкими: Кенни и Люси устремились вслед за рассеявшимся стадом. Марьям и Берти остались, поскольку в стаде у них никого не было. Они просто присоединились к стаду, как в свое время это сделал Пит Корли, чтобы быть при нем пастухами. Хейли Левин также осталась, с тревогой проводив взглядом свою двоюродную сестру Джеми-Бет.
– Ступай, – сказала ей Сэди. – Будь рядом с ней. Ты не должна потерять ее из виду – как только узнаешь, куда она пошла, мы встретимся здесь. Хорошо?
У Хейли в глазах блеснули слезы, но Бенджи не мог точно сказать, это слезы счастья, печали или просто усталости и смятения после долгого пути, который наконец, похоже, завершился. Кивнув, Хейли поспешила за своей сестрой. Сэди начала было что-то говорить… но Бенджи поднял руку, останавливая ее.
Потому что он увидел, как в доме напротив в окне второго этажа колыхнулась занавеска.
– Похоже, мы здесь не одни, – сказал он.
Сняв с плеча карабин, щелкнул предохранителем. Остальные последовали его примеру, а Бенджи рассказал Сэди о том, что увидел.
– Окно наверху.
Похоже, в здании размещался магазин алкогольных напитков, о чем он и сказал. Затем обратил свой взгляд в сторону горизонта, скользнув им по крышам зданий и деревьям вдалеке. Бенджи искал тех, кто, возможно, замыслил причинить зло путникам. Хотя казалось, что с момента стрельбы у моста через Кламат-Ривер минула уже целая вечность, на самом деле это произошло меньше двух месяцев назад, поэтому что удивительного будет в том, если подобную стратегию попытаются разыграть и здесь? Застывшие в ожидании снайперы, с оружием на боевом взводе. Бенджи мысленно обругал себя последними словами за то, что не выехал заранее вперед и не осмотрел город.
– Вон там! – указала на другое здание Марьям. Снова движение в окне, теперь уже салона-парикмахерской в здании Викторианской эпохи. – И еще там!
Она указала на небольшое кафе под названием «Кухарка Мэггз» – и на этот раз неизвестный даже не попытался спрятаться. Мужчина стоял за стеклом, глядя на них. Тут уже никакой ошибки быть не могло.
Вскинув карабин, Бенджи прильнул глазом к оптическому прицелу.
Держа «Ругер» на весу, он попытался поймать то окно в перекрестие прицела – однако тут у него не было никакого опыта, абсолютно никакого, и ему потребовалась целая секунда, чтобы отыскать нужное окно, секунда, которая могла оказаться слишком большим промедлением…
Но вот наконец лицо. Мужчина, в годах, красное лицо, лоб исчерчен морщинами, превратившими его в стиральную доску. Указательный палец Бенджи обвил спусковой крючок. Мелькнула жуткая мысль – это засада.
– Возможно, сейчас
