Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 227
площадь. Чьи-то грубые руки срывали с нее одежду. Она почувствовала резкую боль и увидела кровь, заливавшую белые ступени. Гипатию били ногами, кромсали ее лицо, руки, плечи створками устричных раковин. Вдруг, почувствовав ужас содеянного, толпа будто отрезвела: на залитом солнцем портике лежало истерзанное тело женщины, отдавшей жизнь за торжество разума и науки. До нас дошла биография Гипатии, написанная византийским эрудитом Судой. К ней приложен список работ Гипатии. Ни одна из них не сохранилась.
Язычество в IV в. Упадок язычества не был внезапным, но ко времени правления императора Юлиана Отступника (361–363) оно уже в значительной мере изжило себя и как религиозная, и как политическая идеология. Политика Юлиана, стремившегося восстановить древние культы и на их основе создать единую религию с догматикой, теологией и корпоративной жреческой организацией, была лишь вспышкой, трагическим, но и вполне понятным последним подъемом античного язычества.
Некогда Рим воспринял греческую религию, обогатив ее собственными верованиями. Римляне, с их тягой к регламентации, старались каждому моменту жизни человека найти своего покровителя. Так, два десятка богов и богинь охраняли ребенка только в момент его рождения. Боги Рима – абстракции права и морали, эманации сил не столько природных, сколько общественных. Однако слившаяся с греческой римская мифология не ограничилась этим синтезом: Рим принял в свое лоно богов тех народов, которые входили в империю. Место рядом с Юпитером, даже потеснив его, заняли египетская Исида и Осирис, персидский Митра, бесчисленные боги Востока.
Когда жизненное начало греко-римского язычества стало иссякать, философы попытались рациональным путем воссоздать религию. По существу, язычество «последних римлян» – аристократов и интеллектуалов – приближается к своеобразному монотеизму. Языческая философия последних веков Рима упорно ищет единого бога. Античные боги на земле умирали, превращаясь в надмирные, запредельные начала. Юпитер, Венера, Вакх становились символами, за которыми скрывались отвлеченные философские схемы. Такое «бесплотное», умозрительное язычество было обречено на гибель, ибо становилось неприемлемым для большинства людей.
Если на Востоке язычество достигло наибольшей высоты в философии, то на Западе самыми стойкими язычниками оказались римские аристократы, для которых отказ от него был равносилен отрешению от славного прошлого Рима, от признания его вселенской миссии, – языческий культ и римская государственность им представлялись неразделимыми. Римская традиция требовала, чтобы человек, занимавший высокие посты в государстве, одновременно исполнял и важные религиозные обязанности, часто – жреческие.
Для римских аристократов противостоять христианству означало противостоять всему неримскому, варварскому. Великое наследие Рима, его славу надлежало передать потомкам, и даже императорам не дозволено посягать на них. Неизбежность решающего столкновения между язычеством и христианством определялась и тем, что раскол происходил не только в государственной, политической и религиозной сферах, – он поражал души людей, разрушал семьи. Так, в домах аристократов, наиболее стойких защитников язычества, женская половина, как правило, находилась в оппозиции отцам семейств и была христианской. Достаточно красноречива семейная сценка, описанная Иеронимом: один из руководителей языческой партии сенатор Альбин играет в кабинете с маленькой внучкой, а та, устроившись у него на коленях, распевает христианские псалмы, которым ее научила мать.
В 381 г. император Феодосий I издал закон, лишавший отступников от христианства всех гражданских прав и запрещавший ночные жертвоприношения. В 382 г. император Грациан сложил с себя титул понтифика – верховного жреца, конфисковал имущество языческих жреческих коллегий и полностью лишил их финансовой поддержки со стороны государства. Это был сильный удар, так как язычество полностью и окончательно отделялось от государства и теряло материальную базу. Одновременно с этим Грациан приказал вынести из римской курии статую богини Виктории (Победы), стоявшую здесь со времен императора Августа, повелевшего в 29 г. до н. э. воздвигнуть Алтарь Победы в честь битвы при Акции. Этот алтарь был гордостью римского народа, символом его славы и могущества, гарантом его политического и военного счастья. Более четырех веков крылья богини Победы осеняли Рим, вдохновляли несокрушимую поступь его легионов.
Приказ убрать статую Виктории наносил тяжкое оскорбление римскому сенату, в котором преобладали язычники и номинальные христиане.
Борьба за Алтарь Победы. Сенат принял решение обратиться к императору с прошением о восстановлении Алтаря Победы. Эта нелегкая миссия выпала главе сената Симмаху, одному из наиболее уважаемых людей империи не только из-за славы его древнего рода, высоких должностей, которые он занимал с юных лет, наконец, не только из-за огромного богатства, но и потому, что он слыл образованнейшим человеком своего времени, а честность его была безупречна.
В течение нескольких лет Симмах неоднократно отправлялся в Милан и добивался аудиенции у императора. Главным его противником оказался Амвросий Медиоланский (кстати, Симмах и Амвросий были родственниками, что не мешало их противостоянию). Столкновение двух религий, двух мировоззрений, двух социальных концепций, воплощенных в двух великих людях, было бескомпромиссным.
Симмах заявил, что разрушение Алтаря Победы – ничем не оправданное варварство. Этот Алтарь «служит гарантией общего согласия и верности каждого», это страж римской славы и римской морали. Нельзя разрушать то, что столько веков приносило счастье Риму и освящало его власть над миром. Защищая Алтарь Победы, Симмах проявил удивительную широту мышления, заявив, что «верховное существо, к которому люди обращаются с молитвами, одно и то же для всех» и каждый свободен в выборе для себя бога.
Это вызвало негодование Амвросия. Он возразил Симмаху, что победы римлянам принесли не боги, а доблесть воинов, не щадивших жизни для защиты отечества. Не следует поклоняться идолам, так как существует только один истинный Бог – христианский. В своих проповедях Амвросий страстно говорил о равенстве всех перед Богом, о том, что земля принадлежит всем в равной степени. Более того, он осуждал неограниченное право собственности, утверждая, что природа сотворила право на совместное владение имуществом и лишь грубое присвоение, захват породили частную собственность («собственность есть кража»). Это, однако, не помешало Амвросию потребовать от государства для христианской церкви тех же привилегии, которые он рьяно отвергал в отношении языческого жречества.
Последнее сражение между язычеством и христианством велось двумя достойнейшими противниками, что придало событиям пафос истинной трагедии, в которой сталкиваются настоящие герои. После исполненной страстей и накала полемики и благодаря не знающей преград энергии миланского епископа требования Симмаха о восстановлении статуи Виктории были решительно отвергнуты. Государство сочло необходимым навсегда отмежеваться от язычества. Придворные и горожане Милана повели себя так, как нередко ведут себя люди в подобных обстоятельствах: еще недавно с восторгом внимавшие Симмаху, они отвернулись от него.
Язычество вскоре было окончательно запрещено, однако указы императоров не могли искоренить его. Следы римского язычества сохранились и в «высокой» (элитарной) культуре, и в недрах народного сознания, языческие боги продолжали «жить» в крестьянской среде, что заставляло христианскую церковь искать не только пути борьбы с язычеством, но и пути его ассимиляции христианством.
Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 227
