Морин послушалась. Сперва она ничего не увидела, но потом настроила фокус, пальцы еще не забыли навык…
«Верно, – подумала она. – На самом деле это не забудешь».
Когда изображение обрело резкость, Морин разглядела кровяные тельца.
– Вы имели в виду крошечные столбики, которые смахивают на покерные фишки? – спросила она.
– Покерные фишки?
– Как блюдца…
– Да. Это и есть «монетные столбики» эритроцитов. Выявляется слипание. Что касается группы крови, какая у вас?
– Первая.
– Хорошо. Нужно составить картотеку на всех. В вашей карточке я отмечу, что ваша кровь не годится для Джейкоба Винджа, и то же самое отмечу и в его бланке. Теперь проверим, как с остальными. – Леонилла проделала те же манипуляции снова, потом еще раз. – Ясно. Вы можете быть донором для Билла Дардена. Делаю соответствующие пометки. Вы познакомились с процедурой. Вот пробы крови с ярлычками. Каждую нужно проверить на совместимость с другими – с образцами доноров и пациентов. – Малик сделала паузу и продолжила: – Затем мы исследуем донорскую кровь на взаимную совместимость, хотя это сейчас менее важно. Тогда, если кому-нибудь из вас в будущем понадобится переливание, у нас уже будет необходимая информация…
– Разве вы не возьмете у меня кровь для Дардена? – Морин попыталась вспомнить, кто это такой.
Он появился в Твердыне позже остальных, но его приняли, поскольку здесь жила его мать. В сражении он участвовал – был в отряде шефа Хартмана.
– Я перелила ему пинту, – ответила Леонилла. – Спасибо Рику Деланти. У нас нет возможности хранить цельную кровь, вот в чем дело… Если Дардену опять понадобится переливание, я пошлю за вами. Но мне пора в отделение. Если вы действительно хотите помочь, продолжайте исследования на взаимную совместимость.
Первая самостоятельная проба у Морин не удалась, но затем она обнаружила, что если действовать скрупулезно, то это совсем не трудно, только скучно. Запахи, доносившиеся из очистных сооружений, работу не облегчали, но выбирать не приходилось.
Зданию требовалось тепло, выделявшееся в котлах, где происходило брожение. Прогоняя газ по трубам, проложенным через мэрию и госпиталь, они получали «отопление», не стоившее им ни гроша.
Но люди расплачивались за него по полной программе.
Через час зашла Леонилла и забрала какую-то пробу и карточку. Она ничего не объясняла, да в том и не было необходимости. Морин успела прочесть имя.
Раненой оказалась одна из дочерей Арамсона, шестнадцати лет (она бросала в противника динамитную «бомбу»).
– Будь у нас пенициллин, она бы точно выкарабкалась, – произнесла Малик. – Но про него теперь можно забыть.
– Мы не сумеем его производить? Почему? – спросила Морин.
Леонилла покачала головой.
– Вакцины, может быть, сможем. Но антибиотики – нет. Требуется сложнейшее оборудование. Точная регуляция температуры. Высокоскоростные центрифуги. Нет, мы должны научиться жить без него. – Леонилла поморщилась. – Поэтому глубокий порез будет означать смертный приговор. Люди должны это понять. Мы не вправе игнорировать правила гигиены и первую медицинскую помощь. Любая ранка должна быть тщательно промыта и продезинфицирована. И скоро у нас кончатся запасы противостолбнячной сыворотки. Хотя, вероятно, нам удастся наладить ее изготовление. Будем на это надеяться.
Арбалет был громоздкий и взводился с помощью колеса. Харви с усилием провернул его и наложил на тетиву длинную стрелу. Он взглянул на Брэда Вагонера:
– У меня такое ощущение, что следовало надеть черную маску.
Мужчина скривился.
– Давай, – сказал он.
Рэндолл прицелился. Арбалет уже установили на треноге. Видимость была отличная. Они стояли на холме, возвышающемся над Долиной Битвы.
«Теперь ее будут называть именно так», – подумал Харви и опять нацелил арбалет – мишенью был человек, который находился внизу. Он лежал ничком на земле, связанный, но шевелился.
Рэндолл снова проверил прицел и шагнул в сторону.
– Годится, – произнес и потянул спусковой рычаг.
Стальная тетива прожужжала, замок спускового механизма щелкнул. Вылетела стрела – тонкий стальной прут более ярда длиной, с металлическим оперением.
Стрела пронеслась по пологой траектории и вонзилась в человека. Его руки судорожно дернулись и замерли. Харви и Вагонер не видели его лица. Он, по крайней мере, не кричал.
– Еще один – примерно на сорок ярдов левее, – проговорил Брэд. – Его я беру на себя.
– Спасибо.
Харви отошел в сторону. То, что они делали, слишком задевало за живое. Винтовка была бы лучше. Или что-нибудь покруче. Стреляя из пулемета, не чувствуешь никакой причастности. Если убьешь человека гранатой, можно убедить себя, что убил не ты, а оружие. Но арбалет приходилось взводить самому. Лично.
Ничего иного не оставалось. Спуститься в долину означало обречь себя на верную гибель. Ночью похолодало, и горчичный газ сконденсировался; кое-где в воздухе еще плавали желтоватые струйки дыма. Никто не мог находиться в долине. Можно было просто оставить в ней раненых врагов – на медленную смерть или убить их. (Благодарение Господу, пострадавших защитников Твердыни удалось вовремя перевезти в тыл, но Харви знал, что Эл приказал бы начать атаку в любом случае.) Тратить винтовочные или пулеметные патроны на то, чтобы прикончить умирающих солдат Братства, они не могли. Арбалетные стрелы можно будет забрать: после первого же ливня или нескольких теплых дней газ рассеется.
Из трупов получится хорошее удобрение. Следующей весной Долина Битвы станет отличным местом для посева. А сейчас здесь завершается бойня.
«Мы победили. Победа».
Рэндолл постарался вызвать в памяти ту окрыляющую радость, которую ощутил накануне, испытанное поутру сознание того, что жив. Он знал, что способен на это. То, чем они сейчас занимались, было ужасной необходимостью. Нельзя оставлять раненых мучиться. Все равно они скоро бы умерли, но гуманнее – убить их, дать легкую смерть.
Но с этого момента с войной покончено. Они могут возродить цивилизацию. Братство выполнило за Твердыню определенную работу – окрестности почти обезлюдели. Значит, то, что уцелело после Падения Молота, теперь принадлежит им. Харви заставлял себя думать только об этом: возможно, через некоторое время они доставят сюда чудесные и полезные находки…
Услышав звон тетивы, он обернулся. Его очередь. Пусть Брэд минуту побудет наедине с самим собой.
Исследование крови было закончено, и Морин отправилась к пострадавшим. Смотреть на них оказалось тяжело – но не настолько, как она предполагала.
Она знала, почему так происходит, но гнала прочь эти мысли.
В госпитале было не слишком страшно: самые тяжелые пациенты уже умерли. А их, вообще, лечили?.. Леонилла, доктор Вальдемар и его жена-психиатр, Рут, понимали, насколько ограничены их возможности – а те, кто наглотался горчичного газа или получил ранение в брюшную полость, были обречены. В Твердыне не было ни антибиотиков, ни профессионального медицинского оборудования… Кроме того, большинство отравленных газом, даже если б их удалось выходить, неминуемо бы ослепли. Может, врачи решили, что смерть людей – наилучший вариант? Спрашивать Морин не хотелось. Она покинула госпиталь.
