Рене стоял у штурвала рядом с рулевыми, отрывисто указывая, что и как им делать. Зеленоватые молнии раз за разом высвечивали серьезное, собранное, истомленное лицо. В стройной неподвижной фигуре не было и тени страха или неуверенности. Это нечеловеческое спокойствие перед лицом все усиливающейся угрозы казалось вызовом, дерзким и надменным. Счастливчик стоял непоколебимо, слегка расставив ноги в высоких черных сапогах и держась одной рукой за поручни мостика.
Свинцово-серый гороподобный вал, казалось, настиг «Созвездие» и встал мерцающей стеной над опустившейся кормой, намереваясь со всей силы обрушиться на корабль и утащить в глубину вместе с парой сотен обнаглевших смертных, но украшенный вздыбившейся рысью нос уже наклонился вниз. Корабль, начав спуск с предыдущей волны, высоко задрал корму, ставшую недоступной для волны-преследователя, в бессильной злобе разбившейся о кормовую доску с изображением все той же пятнистой кошки. На мгновение выглянуло солнце, зажгло оранжевыми и зелеными огнями летящие брызги, высветило лицо капитана, казавшееся старше, чем обычно, но по-прежнему спокойное, хоть Рене и не спал вторую ночь.
Залиэль, закутавшись в белоснежный шелковый плащ, вопреки погоде и здравому смыслу остававшийся сухим, молча стояла рядом, глядя в беснующиеся волны. Ветер яростно трепал кудри королевы Лебедей, но красавица не обращала на него никакого внимания, вглядываясь вперед. Внезапно эльфийка вскрикнула и протянула руку, на что-то указывая. Рене, получивший в наследство от Перворожденных небывало острое для человека зрение, проследил ее взгляд, и то, что он увидел, ему страшно не понравилось.
Среди кипящих черных туч виднелось большое слепое пятно. Почти круглое. Грязно-белый цвет в последнее время не вызывал у Арроя ничего, кроме тревоги. Бледные советники Михая, уничтоженные деревни, отвратительное безумие в глазах Зенона и Зенобии, Белый Олень, наконец, — все это было звеньями одной цепи. И вот, похоже, они наконец нашли средоточие беды…
— Мы пришли, — подтвердила догадку Залиэль. Магия позволяла расслышать ее слова сквозь шум бури: — Дальше нельзя. Остаемся здесь.
— Что там?
— Не знаю ничего, кроме того, что мы нашли то, что искали.
Светорожденная отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Рене не стал настаивать. Во-первых, потому, что не мог, во-вторых, потому, что нельзя мешать делающему то, что за него не сделает никто. Лебединая королева на короткий миг закрыла глаза, словно бы молясь своей ушедшей богине, и резким повелительным жестом подняла руки. «Созвездие» вздрогнуло, его бег сначала замедлился, а затем и остановился, несмотря на ветер. Никто из эландцев не мог видеть смертного, слепого пятна, но люди поняли: происходит что-то очень важное. Маринеры с молчаливого разрешения капитана и боцмана сгрудились у борта, наблюдая за небывалой схваткой тоненькой колдуньи с морем, которое не желало отдавать добычу.
После четырех налетавших друг за другом жестоких шквалов — каждый последующий был сильнее предыдущего — заревел такой шторм, что в сравнении с ним все пережитое могло сойти за легкий бриз. Рене повидал всякое, но то, что творилось с морем и небом, смутило даже его.
Низкие черные облака неслись, словно уходящий от степного пожара обезумевший табун. Несмотря на приближающийся полдень, стояли сумерки. Иногда черная клубящаяся масса, не выдержав напора ветра, рвалась, на мгновение являя глазу безмятежную небесную синеву, но края разрывов смыкались, и голубые лоскутья исчезали в свинцовой мгле. Море обезумело так же, как и небо. Водяные горы с яростью налетали друг на друга, бросая в небо белую пену, ветер разрывал ее на тысячи тысяч мелких и крупных брызг. Ветер и волны рычали и взвизгивали, как сцепившиеся в смертельной схватке чудища, внезапно объединившиеся, чтобы уничтожить вторгшийся в их владения корабль.
Залиэль сопротивлялась, удерживая «Созвездие» на одной ей ведомой границе. Эльфийке приходилось тяжело. Шторм, хоть это и казалось невозможным, все крепчал, и корабль, несмотря на усилия Светорожденной, стало сносить.
Рене хмуро оглядел бушующее море и вдруг приказал бросить якорь. Боцман при всей своей невозмутимости не мог скрыть удивления — под ними лежала бездна темной воды, — но приказ выполнил. Морской волк не поверил своим глазам, но якорь достиг дна! Теперь, когда к усилиям Залиэли добавилась крепость цепи, выкованной лучшими идаконскими кузнецами, «Созвездие» остановилось и даже чуть подалось назад.
Аррой понимал, что эта передышка ненадолго, но это была передышка, особенно для Залиэли, что, вскинув руки, удерживала корабль на месте. Спрашивать о том, не пора ли нанести обещанный удар, Счастливчик не стал. Если сможет — она сделает все как надо. Это ее битва, его же дело — по возможности облегчить ее нелегкий труд, управляясь с кораблем.
7
Эстель Оскора
Пламя стало темнеть. К чистому небесно-синему тону, тону васильков во ржи и осеннего арцийского неба, подмешались коричневое и лиловое. Огненная колонна дрогнула и осела, превратившись в растрепанный костер, заполнивший собой чуть ли не всю среднюю часть базилики. Лепестки огня бестолково метались, то обретая прежний небесный цвет, то становясь тусклыми и неприятными. Преданный дернулся и рыкнул, я страшным голосом велела ему сидеть.
Залиэль сражалась неистово. Колонна вновь полыхнула васильковой синевой и устремилась к небу, но ненадолго. Отвратительный буро-желтый язык расколол ее на две части и начал пригибать к земле. Медлить было нельзя, я сжала зубы и, выставив вперед руку с украденным кольцом Проклятого, бросилась вперед, но меня опередил Преданный — оттолкнув меня, он исчез в магическом огне. Последним же, что я увидела в этой жизни, стала метнувшаяся из тени тень…
8
Помочь эльфийке магией Рене не мог — слишком неравны были силы, к тому же волшба требовала полного сосредоточения, а ему приходилось следить и за морем, и за командой. Для остального места просто не оставалось. Рене освободил свой мозг от любви, от памяти, от надежды — от всего, что отвлекает от борьбы. Пока они держались, и это было хорошо, а потом случились две вещи одновременно. Рене ощутил чужой ужас и решимость. Казалось, его самого захватило и влечет куда-то, где нет ничего или, вернее, есть нечто, абсолютно чуждое тому, что составляло смысл жизни адмирала. Странное ощущение исчезло так же стремительно, как и накатило, и одновременно в глазах Залиэли сверкнуло торжество, и на лице ее отразилось немыслимое облегчение. Нет, эльфийка по-прежнему сражалась с ветром и морем, ни на мгновение не ослабляя магической защиты корабля, но это была совсем другая женщина — не настороженная, ожидающая, надеющаяся на лучшее, но готовая и к худшему. Лицо Лебединой королевы стало лицом воина, только что осознавшего, что битва выиграна. Пусть сеча продолжается, пусть он сам еще сотню раз может сложить голову, но он знает, что все было не зря. Даже если он и не увидит победы, она неизбежна, и это главное.
Адмирал никак не связал внезапную пустоту в собственном сердце с торжеством Залиэли. Не успел. Ветер неожиданно стих, и волнение улеглось, хотя этого и не могло быть. Впрочем, если буря была не простой, а магической, в чем Рене и не сомневался, и если удар, нанесенный матерью Эмзара, достиг своей малопонятной цели, могло случиться и не такое.
