Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 197
* * *
В маленьком горном отеле никто не спросил у него документа, и он записался в книге постояльцев под девичьей фамилией матери — Варбоди. Хвост из фамилии Тиоракис удалось обрубить только после высадки на железнодорожном вокзале, поскольку без предъявления паспорта билеты на поезда дальнего следования не продавали и в вагон не сажали, а хорошей «липы» у него не было. Потом он почти восемь часов ехал на автобусе до городка в предгорьях, потом еще четыре часа до горного курортного поселка, потом на такси до этой гостиницы, построенной на самой границе лесной зоны, где из-за последнего поворота уходящей вверх долины уже показывал грязный растрескавшийся кончик языка недалекий глетчер.
Здесь его никто не знал, и можно было не опасаться, что смогут скоро найти, но все равно это был тупик, угол.
* * *
Стоя на самом краю каменного обрыва, загипнотизированный вулканическим бурлением воды в каменном котле, он очередной (который уже!) раз за последние дни пытался оценить свое непрерывно ухудшавшееся положение.
Вчера вечером, когда Тиоракис вернулся в гостиницу после обычного блуждания по горным тропинкам, хозяин, очень словоохотливый по причине отсутствия достаточного количества хлопот, тут же поделился с ним сенсационными новостями:
— Господин Варбоди! Вы знаете, стала известна настоящая фамилия этого негодяя!
— Которого? — спросил Тиоракис, будучи вполне уверенным, кого имеет виду горный старожил.
— Того, который подвел под нож нашего Острихса!
«Смотри-ка ты! — не забыл в мыслях съязвить Тиоракис. — Уже и «нашего»! Быстро! Прямо-таки подвел и прямо-таки под нож! Много ты понимаешь!»
— Ну! Быть не может! — произнес он вслух.
— Очень даже может! Тиоракис его фамилия!
— Да? А как это стало известно?
— Да очень просто! Анонимное письмо! Прямо в ЧСК!
— М-м-м… Но, ведь Тиоракисов в стране, может быть, тысяч сто!
— Верно, верно, господин Варбоди! Но они уже проверили. Был такой тип в Пятом департаменте. А сейчас сбежал! Почему?
— Все равно это как-то… Ну, непрочно, что ли… Многие сбежали.
— И снова вы правы, господин Варбоди. В новостях тоже говорили, что это еще не окончательные выводы, но через несколько дней все станет совершенно ясно… Смотрите новости! Через полчаса очередной выпуск…
* * *
«Ну, просижу я здесь еще какое-то, может быть, довольно длительное время… Это, если у хозяина не возникнут какие-нибудь подозрения и он не заявит на меня в полицию… Денег хватит, наверное, на полгода… А потом? За кордон? Глупости! Сейчас на границе любого Тиоракиса наизнанку выворачивать будут. Сдаваться? Чтобы на долгие годы совершенно ни за что сесть в тюрьму? Начать оправдываться, рассказывать, кто есть кто? Придушат в камере! Или просто проигнорируют. Все роли в этой сказке уже распределены и меняться ими никто не заинтересован. Все очень хотят, чтобы главным и желательно, единственным негодяем был провокатор Тиоракис, сотрудник пятого департамента ФБГБ. Единственный способ как-то оставить это дело в подвешенном состоянии — исчезнуть. Чтобы никаких допросов, никаких очных ставок, никаких экспертиз, никаких судебных решений… Тогда версии останутся версиями, и всегда найдутся те, кто будут ставить официальное мнение под вопрос… Слабое утешение, в том числе и для моих родных, на которых станут пальцами показывать. Впрочем, без крепких юридических оснований, именно мою персону связать с этим делом будет сложно… Ну, был там какой-то Тиоракис… А какой именно? Исчезнуть… Легко сказать…»
Он сунул руку за спину под куртку и достал из-под поясного ремня небольшой короткоствольный револьвер, оружие ближнего боя. Был у него такой еще со времен «плясок с баскенцами». Подарок Крюка, нигде не зарегистрированный и никем не учтенный.
Тиоракис откинул в сторону барабан и экстрактором выбросил все шесть патронов на ладонь. Посмотрел пересчитал, сунул в карман. Взвел курок и поднес ствол к виску…
* * *
Ему и раньше приходила иногда дурацкая идея попробовать, как это выстрелить себе в голову? Он тогда тоже разряжал пистолет, упирал ствол в череп, но даже просто вхолостую щелкнуть спусковым механизмом у него не хватало духу. Очень опасался какой-нибудь роковой случайности…
* * *
А тут получилось! Легко так щелкнулось, беззаботно! Хотя самого щелчка слышно не было — все звуки заглушал рев воды под ногами. Пощелкал еще… Нормально!
«А давай-ка вот так» — и он вставил один патрон в крайнюю камору, которая должна была подойти под удар бойка последней. Это оказалось более остро. «А вот если я перепутал направление хода барабана, и она станет первой? — с интересом подумал Тиоракис и, тем не менее, снова приложил ствол к виску и нажал на спусковой крючок… Идет! Потом еще раз… и еще раз… и еще… и еще… и…
Вместо эпилога
(из апокрифической литературы)
…стало именем нарицательным и синонимом слова предатель. Но на все это дело можно взглянуть и по-другому. И тогда вдруг окажется, что Тиоракис, может быть, единственный из нас, кто не предал Острихса. Ни тогда и ни после.
Бытует такое совершенно справедливое мнение, что предать могут только свои. А Тиоракис ни Острихсу и никому из нас с самого начала своим не был. Ведь, в соответствии с версией, которая давно уже почитается за истину, его принято считать кадровым офицером государственного политического сыска, а значит, в нашем кругу он только носил маску «своего». Его никто не перекупал и не перевербовывал. Он никогда не перебегал из нашего стана в стан врага. Тиоракис просто выполнял свой долг, так, как он его, наверное, понимал, согласно приказу, присяге… Или что у них там еще?
А вот если посмотреть на нас…
Слова предать и продать в определенном контексте очень часто рассматриваются как синонимы.
Репт, кажется, первым стал приторговывать памятью Острихса и доставшейся ему от него, как бы по наследству, некоторой толикой ореола чудотворца. Он бы и сам это сообразил, но настоящий размах предприятию под названием «Учение Острихса» придал депутат Федеральной Палаты парламента Виста Намфель…
* * *
Сразу вслед за тем как Объединенное Отечество рухнуло со своих командных высот, между партиями, претендовавшими на роль победителей в Весенней Революции, началось неизбежное соперничество по поводу того, кто заполнит собою наибольший объем в образовавшемся вакууме власти. Нахальство и наглый напор какого-нибудь нового вождя, могут сыграть в такой момент первостепенное значение. А если удастся добавить к этим замечательным качествам необходимую долю харизмы и завоевать с ее помощью, хотя бы на некоторое время, поддержку возбужденной толпы, то лавры «царя горы» в революционной свалке ему обеспечены.
Намфелю, съевшему на политической кухне не одну собаку, нахальства и наглости было не занимать. А вот харизмой он решил одолжиться у недавно погибшего героя. Момент для этого оказался очень удачным. Люди буквально с ума сходили по Острихсу, которому приписывали главную роль в обрушении надоевшего режима. Опять же несомненный ореол мученичества… Тут же — слава «волшебника»… Уже нашлось много таких, которые испытывали по отношению к Острихсу совершенно религиозный восторг. Мало того, пошли россказни о его чудесном воскрешении, чему способствовал тот факт, что тело Острихса, так же, как и пресловутое «тело Восты Кирика», не удалось найти при разборе завалов на месте полностью уничтоженной пожаром судебно-медицинской лаборатории, располагавшейся в сгоревшем здании ФБГБ.
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 197
