отдать. Но у наагалея столько желающих ему отомстить, что у нас есть опасения, что мы просто не выдюжим против этой толпы, – Шширар был искренне обеспокоен. – А это ж такой позор.
– Ссадаши позора боится? – усомнилась Дейна.
– Чего? Позор от позора не бегает, – мрачно пошутил охранник, цитируя фразу того же наагалея. – Его просто бесит сама мысль, что тебя кто-то может украсть. Ведь на стороне жены могут выступить не только её родичи.
Дейна сомневалась, что её родичам понадобится чья-то помощь, чтобы её выкрасть.
– Нам только знакомство пережить, а дальше спокойнее будет.
– А оно обязательно?
– В случае наагалея это демонстрация, что всё серьёзно. Иначе ещё нескоро поверят.
После этого разговора Дейна отловила дядю и попросила не участвовать в её покраже. Ссадаши так переживал, что во сне обвивался вокруг неё всеми конечностями и что-то разъярённо шипел.
– Хорошо, – подозрительно легко согласился дядюшка.
Почуяв подвох, Дейна потребовала, чтобы они не смели красть и Ссадаши.
– Нужен он нам, – хмыкнул виконт, и девушка окончательно уверилась, что её горячо любимая семья замыслила какую-то пакость. Ну не могли они упустить такой отличный повод развлечься на оправданных традициями основаниях.
Ссадаши ужасно нервничал. Нет, он ужасно злился, бесился и постоянно выходил из себя. Его раздражали все, кто смел ошиваться рядом с Дейной, и исключение он делал только для госпожи Донии, которая раздражалась и злилась ещё хлеще бедного наагалея. И склочный характер давал ей преимущество перед мужчиной, который был растерян из-за собственных переживаний.
– Не отходи от меня далеко, – в сотый раз за утро шипел муж Дейне.
Девушка уже не переживала, какое впечатление произведёт на гостей. Невольно поддавшись нервозу Ссадаши, она чувствовала предубеждение ко всем приглашённым и накануне вечером приготовила и привела в порядок кнут.
А утром поняла, что прятать его негде.
Глядя на нервно ползающего Ссадаши, девушка ни разу не задалась вопросом, в каком наряде появится перед гостями. И когда утром Арреш и Оршош притащили в покои стойку с уже знакомым ярко-алым платьем, она лишь в немом изумлении уставилась на него, а затем на недовольно фырчащего мужа.
– Всё-таки оно…
Нижнее платье оттенка лепестков горицвета закрывало полностью грудь и шею, и его юбка выглядывала в прорезях верхнего платья, показавшегося Дейне изначально вульгарным, как цветок из почти чёрных чашелистиков.
– Тебе не нравится? – Ссадаши недовольно прищурился на неё. Он стоял у сундука и что-то вертел в руках. – Эти олухи, – наг зыркнул на Арреша и Оршоша, – видели тебя только в этом, – он подцепил хвостом верхнее платье, – а я нет. Но я увижу, – и облизнувшись добавил: – Ночью. А вообще ты такая жестокая.
Удивлённая неожиданным нападением Дейна непонимающе посмотрела на наагалея. Тот развернулся и показал ей сухой венок, в котором она с большим трудом опознала роскошную некогда корону из гортензий.
– Знала, что оставишь меня, и всё равно засунула в сундук. «Помни меня», серьёзно? – хвост недовольно взвился. – Бросила и завещала помнить?
– Я его не клала! – возмутилась Дейна.
– Да кому ещё нужно было его туда засунуть?!
Арреш напряжённо выпрямил плечи и поспешил ускользнуть за дверь.
На пороге он столкнулся с госпожой Риэдой и Оисишей – сестрой Ссадаши. Нагини возмутились, что наагалей до сих пор здесь и попытались выпереть его из спальни, но наг упёрся, заявив, что никуда он не уползёт и вообще никому не доверяет, особенно поганке Оисише, водившей дружбу с наследным наагасахом и его супругой. А это прямые враги, злобно скалящие зубы на стороне мстительного наагашейда.
– Ты за кого меня принимаешь?! – оскорблённая сестра хлестнула раздражённого Ссадаши длинным рукавом. – Да я на свадьбе Риалаша была на стороне невесты.
– Ты?! – изумился брат и от удивления позволил пропихнуть себя на полсажени вперёд.
– Меня просто муж не пускал. Выползай уже!
– Ссадаши, тебе тоже нужно одеться, – мама начинала терять терпение. – Угомони уже свои инстинкты.
«И заодно паранойю». Дейну уже начинала раздражать нервозность мужа и его перепады настроения. И она присоединилась к выдворению Ссадаши из спальни. С грохотом задвинув за спиной шипящего нага дверь, женщины прислушались, как в гостиной злой тон меняется на возмущённый, когда поджидавшие наагалея братья с гоготом потащили того одеваться в соседние покои.
– Тёмные! – Дейна изумлённо посмотрела на обычно нежную свекровь. – Поскорее бы этот день прошёл. Я так мечтала о празднике, а выходит какое-то сумасшествие.
Оисиша рассмеялась.
– Ну так то, что Ссадаши женился – уже безумство. Раздевайся, Дейна. Сейчас мы тебя так оденем, что все завистники-ненавистники ядом своим потравятся. Они-то надеялись, что Ссадаши влюбится в страшилище какое или опорочит род непотребством, а он вон какую красоту отхватил.
– Меня эти удивлённые взгляды немного настораживают, – призналась Дейна, распуская пояс одолженной у мужа одежды. – Что говорят, я же не понимаю…
– Завидуют, восхищаются и изумляются, как это моему сыну в очередной раз повезло, – с гордостью отозвалась госпожа Риэда. Она весьма придирчиво осматривала подготовленный наряд и скептически изламывала брови.
Сын ей сказал даже не думать о наряде для Дейны, мол, он сам давно обо всём позаботился. В воображении Риэда рисовала себе синее, аквамариновое платье, оно бы дивно сочеталось с необыкновенным взглядом Дейны. Алый же – наиболее традиционный цвет для «цветка». От Ссадаши подобного консерватизма сложно было ожидать.
– Дядя Вааш мне тут нашептал, – Оисиша заговорщически понизила голос, – что школа взбудоражена и ждёт-не дождётся, когда Дейна придёт к ним.
Дейна отрицательно мотнула головой. Она уже знала про школу нагинь, где проходили обучение девушки не только Шаашидаша, но и некоторых других княжеств. Порой там появлялись жёны знатных нагов. Их отправляли туда для изучения языка, традиций и законов. Но Ссадаши сразу и очень категорично заявил, что ноги его жены там не будет. Сам обучит, сам найдёт учителей. Но Дейна подозревала, что законы и традиции будет изучать уже по факту их нарушения. С таким-то мужем.
Через час, закончив с облачением и подготовкой к торжеству, Риэда смогла оценить выбор сына. Дейна – дочь высокородного семейства – умела с великолепным достоинством носить платья и, казалось, преображалась даже внутренне, внешне преисполнившись непоколебимой уверенностью, холодноватой сдержанностью и изящной строгостью светской дамы. Сашах стекал по её прекрасной фигуре водяными струями и изрядно волновал воображение, мягко облепляя
