глубокое слово. Сердце есть орган высшего познания, орган общения с Богом и со всем трансцендентным миром. И оно никогда не спит. Самая важная и глубокая психическая деятельность происходит за порогом нашего сознания и никогда не прекращается.
Ясное выражение этой мысли можно найти у Лейбница. «Наш собственный опыт показывает, что нет такого состояния жизни, в котором бы представляющая сила делала паузу и дух переставал бы образовывать представления. Не укажут ли на сон? Но и сонная жизнь имеет свои представления; в самом деле, она грезит, и мы грезим постоянно. То, что называют сном без грез, есть не что иное, как глубокий сон, грез которого мы уже не помним или представлений которого мы уже по пробуждении не представляем. Но при пробуждении мы каждый раз имеем ощущение, что в продолжении сна прошло некоторое время, и это чувство было бы невозможно, если бы мы не грезили, то есть не имели во время сна представлений, потому что время мы всегда измеряем представлениями, которые в нем происходят, так что одно и то же время кажется нам долгим или коротким смотря по тому, больше или меньше представлений имели мы в течение его. Если бы мы вовсе не грезили, то время сна должно бы для нас уничтожиться, а так как протекший сон постоянно кажется нам известным протекшим временем, то этот опыт достаточно доказывает нам, что мы постоянно грезим. Кроме того, мы не пробуждались бы с представлениями, если бы спали без всяких представлений. Впрочем, и так называемый сон без грез сопровождается слабым ощущением внешнего мира, и мы тем легче пробуждаемся, чем сильнее это ощущение. Поэтому постоянство представлений в нашей душе должно основываться не на одних грезах, так как во сне имеет место также и представление внешнего мира».
Почти у всех людей, даже наименее сенситивных, есть способность познания иная, чем познание пятью чувствами. Чем выше духовность человека, тем ярче выражена эта способность высшего познания. При некоторых особых условиях и у людей в высшей степени сенситивных она проявляется с необыкновенной силой в ясновидении, предчувствии и пророческом предвидении, в неведомом и таинственном шестом чувстве, которым они узнают многое о людях по вещам, принадлежащим им. Мы привели много фактов такого сверхпознания. Но в большинстве этих фактов было то общее, что они обнаруживались в ненормальных состояниях организма и, прежде всего, мозга. Это состояние гипноза, сомнамбулизма, лихорадочного бреда, медиумизма. Однако не всегда.
В более редких случаях такие же сверхъестественные способности составляют принадлежность людей, находящихся в нормальном состоянии. Мы не раз, приводя факты трансцендентальных способностей у сомнамбул и находящихся в состоянии гипноза, сопоставляли с ними аналогичные факты из жизни святых или даже просто обычных людей.
Что же это значит? Это значит, что для проявления трансцендентальных способностей нашего духа, для обнаружения сверхсознания необходимо, чтобы угасло или, по крайней мере, значительно ослабело нормальное, феноменальное сознание.
Дю-Прель приводит для выражения этой мысли удачное сравнение: звезды льют свой свет безпрестанно, но при солнечном свете мы не видим света звезд. Надо, чтобы зашло солнце и наступила ночная тьма, и тогда звезды засияют для нас.
Пока наша жизнь протекает в калейдоскопе и шуме внешних восприятий, пока в полной силе работает наше феноменальное сознание, – скрыта никогда не прекращающаяся деятельность сверхсознания. Но когда в состоянии сна нормального, сомнамбулического или гипнотического, при отравлении мозга опиумом, гашишем или токсинами лихорадочных болезней, угасает нормальная деятельность мозга и свет феноменального сознания, тогда вспыхивает свет сознания трансцендентального. Известно также, что слепота углубляет работу мысли и нравственного чувства, значительно отодвигает порог сознания. Философ Фехнер создал наиболее глубокие свои произведения после того, как потерял зрение. Князь Василий Темный сказал ослепившему его Шемяке: «Ты дал мне средство к покаянию». Из житий многих святых известно, что долгие, изнуряющие болезни были большим благодеянием для них, ибо смиряли страсти, лишали впечатлений мирской жизни с ее шумом и сутолокой, отвлекающей от углубления в тайники духа. Это хорошо понимали и глубоко ценили христианские и буддийские анахореты, стремившиеся заглушить все внешние впечатления жизнью в пустыне, постоянным самоуглублением и молитвой, покорить духу плоть постом и бдением, даже стоянием на столпе.
В мартирологии есть много примеров того, что сильнейшие повреждения тела, жесточайшие мучения могут вызвать угасание феноменального сознания и пробуждение внутреннего трансцендентального сознания, проявляющегося внутренним блаженством.
Трансцендентальная жизнь духа была хорошо известна древним индийским мудрецам и греческим философам, особенно философам александрийской школы. О ней писал Плотин, Порфирий и другие. Вот слова Плотина: «Наконец, если я осмелюсь, в противоположность мнению всех прочих людей, высказать свободно и определенно свое собственное убеждение, то, по-моему, в чувственном теле пребывает постоянно не вся наша душа, а только некоторая ее часть, которая, будучи погружена в этот мир и потому уплотняясь или, лучше сказать, засоряясь и омрачаясь, препятствует нам воспринимать то, что воспринимает высшая часть нашей души». В другом месте он говорит: «Души подобны амфибиям: они живут то по сю сторону, то в потустороннем мире, смотря по надобности».
В средние века о том же писали Парацельс, ван-Гельмонт, Кампанелла и многие-многие другие ученые и философы.
В открытой Лютером и высоко ценимой Шопенгауэром «Немецкой теологии» говорится: «У созданной души человека два глаза: один может созерцать вечное, другой только временное и сотворенное. Но эти два глаза нашей души могут делать свое дело не оба разом, а только так, что когда наша душа вперяет свой правый глаз в вечность, левый ее глаз должен отказаться вполне от своей деятельности и пребывать в бездействии, как бы умирать. Когда же действует левый глаз души, то есть когда ей приходится иметь дело с временным и сотворенным, тогда от деятельности своей, то есть от созерцания, должен отказаться правый глаз. Поэтому кто хочет смотреть одним глазом только, должен освободиться от другого, ибо никто не может служить двум господам».
У недосягаемого по глубине мысли Иммануила Канта наш трансцендентальный субъект безусловно признан. Его современники мало интересовались магическими силами человеческой души. Но Кант, могучий логик, ни к чему не подходил с предвзятой мыслью и считал невозможным только то, что содержит в себе логическое противоречие. Он утверждал, что мы ничего не можем предписывать опыту и должны брать от него все, что он нам дает, как бы оно ни было для нас странно и неожиданно.
Поэтому, когда он узнал об обнаружении магических сил у Сведенборга, его современника, он не только собрал точные сведения об этом мистике, но и приобрел его сочинения. Прочитав их, он
