— Они убили мою кошку. Придется возвращаться домой без кошки, — пробормотал он.
— Я знаю, брат. — Ваэлин погладил мокрую голову Норты, попытался не дать ему сползти на палубу.
Из трюма поднялся завернувшийся в плащ Эрлин, подхватил отключившегося лорда-маршала, помог отнести вниз и уложить на койку в каюте.
— Спасибо, — сказал Ваэлин.
— Из того, что я слышал, следует, что этот человек заслуживает участи лучшей, чем падение пьяным с корабля в шторм, — откинув капюшон, проговорил Эрлин.
Они оставили Норту храпеть и уселись в углу обширного трюма. Ваэлин знал, что при таком волнении вряд ли сможет заснуть. Эрлин тихонько застонал, потер крестец и охнул.
— К такому не сразу привыкаешь, — сказал он.
— Первая боль в спине?
— Несомненно, далеко не последняя, — улыбнувшись, ответил Эрлин.
Ваэлина кольнула совесть при взгляде на лицо бывшего бессмертного. Побои оставили его нос искривленным, челюсть тоже срослась неровно. Но глаза сияли юношеским задором.
— Вы уже решили?
— Кара пригласила меня жить с ними в Пределах, — ответил Эрлин. — Хотя я не уверен, что Лоркан оценил ее жест. Новобрачным обычно не слишком нужны посторонние. Я слышал, что поблизости от их жилища пустует хижина на побережье.
— После всех ваших странствий вас устроит простая хижина у моря?
— Какое-то время — да. Мне о многом следует подумать.
— А вы помните, что было, когда он… в общем, когда он завладел вами? — спросил Ваэлин. — Вы видели? Ощущали?
Эрлин ответил не сразу. Он помрачнел, взгляд его поблек. Когда Эрлин заговорил, Ваэлин понял, что он лжет:
— Нет. Все было как в тумане. Как в кошмаре, который лучше поскорее забыть.
— И вы не знаете, отчего камень пощадил вас? Почему не забрал вас, но забрал Союзника? — спросил Ваэлин.
— Он уже прикасался к камню, а я — нет. Возможно, камень знал разницу.
— Союзник говорил о чем-то, глядящем из камня…
— Брат, Союзник говорил о многом, — устало произнес Эрлин, — и все его слова лучше скорее забыть.
Он вздохнул с облегчением, хлопнул себя по коленям и встал.
— Думаю, я поищу моряка с излишками вина. Присоединитесь ко мне?
Ваэлин покачал головой и смотрел вслед бывшему бессмертному до тех пор, пока тот не скрылся в тенистых закоулках трюма. Ваэлин с трудом убедил Лирну не убивать прожившего много веков и теперь лишенного Дара человека. Сейчас Ваэлин усомнился в мудрости своего поступка и подумал, что, возможно, еще пожалеет об этом.
— Будущее теперь еще туманней, чем раньше, — сказала королева в порту на прощание.
Она разгневалась, когда Плетельщик не явился к отплытию. И, похоже, на этот раз гнев был не наигранным.
— Найдите самую глубокую шахту и похороните камень в месте, известном лишь вам и мне, — приказала Лирна. — Ордены не должны узнать о его существовании.
Ваэлин ждал до тех пор, пока корабль не достиг самых глубоких вод Бораэлина, а тогда приказал капитану убрать паруса. Только начало светать, на палубе были лишь вахтенные. Они с удивлением смотрели, как Ваэлин отложил молот, взятый у судового плотника, и разрезал веревки на принайтовленном к мачте куле. Парусина опала, открылась идеально гладкая поверхность черного камня. Ваэлин отступил на шаг, занес молот.
— Подожди!
Ваэлин оглянулся. У входа в трюм стояла завернувшаяся в одеяло Алорнис и с ужасом глядела на брата.
— Я должен, — сказал он.
Она озадаченно нахмурилась, покачала головой:
— Нет, так ты уж точно не должен. Подожди-ка, пока я вернусь.
Она скрылась в трюме, а Ваэлин остался стоять с молотом в руках под удивленными и насмешливыми взглядами команды.
— Если я позволю тебе вот так разломать камень, я не смогу потом смотреть мастеру Бенрилу в глаза, — объявила Алорнис, появившаяся из трюма со своим кожаным мешком на плече.
Она развязала шнурки, разложила свой арсенал на палубе, выбрала молоточек и узкий резец.
— Не прикасайся к нему, — предупредил Ваэлин.
— Я знаю, — раздраженно поморщилась Алорнис. — Рива сказала мне.
Она приставила резец к центру камня, аккуратно постучала, затем сунула резец в появившуюся трещинку и сильными ударами загоняла его внутрь, пока над поверхностью не осталась торчать лишь пара дюймов железа. Алорнис вытащила еще пару резцов и сделала то же самое с ними, поместив их по разные стороны от центрального резца. Теперь уже в камне образовалась трещина в полдюйма шириной.
— Брат, теперь твоя очередь, — объявила Алорнис и отошла.
Ваэлин посмотрел на камень — его поверхность, казалось, поглощала свет, — и вдруг подступили сомнения. Вспомнились слова Союзника: «Ты не понимаешь. Когда я коснулся его, когда получил свой Дар, я заглянул в тот мир… и что-то посмотрело на меня — огромное и голодное».
Коснись один раз — и получишь Дар…
Ваэлин протянул руку к камню, задержал над самой поверхностью. Что же камень может дать? Новую песнь? Дар Союзника?
— Алюций сказал, что любит меня, — вдруг проговорила Алорнис.
Она плотней завернулась в одеяло. Из ее глаз катились слезы. На бледной коже они казались комочками серебра.
— Освобожденный раб передал мне последние слова Алюция. Он сказал, что любит меня и просит прощения за то, что не признался раньше. Он сделал много такого, о чем сожалеет, но об этом сожалеет больше всего. Ваэлин, а еще он сказал, чтобы я не вздумала ненавидеть. Он сказал, что ненависти и так сверх меры в этом мире и он хочет глядеть на меня из-за Порога и видеть хоть одну душу, не затронутую ненавистью. Но я не смогла… Они убили его, я возненавидела их, и я сожгла их.
— Сестра, ты делала то же, что и все мы, — откликнулся Ваэлин. — То же, что делали королева, Рива, Френтис… Алюций и Каэнис… и женщина, на которой я бы женился… Мы выиграли войну, потому что должны были выиграть во что бы то ни стало.
Он посмотрел на камень и убрал руку. Когда Ваэлин занес молот, то думал о многом, видел множество лиц: и тех, кто ушел, и тех, кто еще жил. Все — изменились, умалились, страдали. Ваэлин подумал о выигранных битвах, о потерянных братьях, а затем — о Дарене, как она сказала:
— Ваэлин, ты сейчас — мое место за Порогом. Ты, и все те, кого я любила, и даже все те, с кем сражалась. Чтобы я жила тут, ты должен жить там.
Первый же удар загнал резец так глубоко, что камень раскололся надвое. Половинки тяжело брякнули о палубу. Затем Ваэлин бил и бил, яростно и без устали, подняв облако черной пыли вокруг себя. Часть пыли унес ветер, но львиная доля осталась на парусине черной кучкой, блестевшей в лучах восходящего солнца. Когда в пыль превратился последний осколок, Ваэлин приказал собрать ее всю на парусину и высыпать за борт. Черное пятно еще мгновение виднелось среди волн, но затем исчезло без следа.
