Десятник опрокинулся на спину.
Трулл остановился над противником, глядя на его удивленное лицо. Из рваной раны на лбу десятника потекли ручейки крови.
Остальные воины оживленно делились впечатлениями от молниеносной и обманчиво простой атаки. Трулл даже не оглянулся.
Алрада Ан подошел ближе.
– Добей его, Трулл Сэнгар.
Но гнев воина уже улетучился.
– Ни к чему.
– Ну и глупо. Он уж точно не забудет.
– Надеюсь.
– Надо доложить Фиру. Канарт должен быть наказан.
– Нет, Алрада. Никому ни слова. – Трулл оторвал взгляд от противника и посмотрел на север. – Пойдем поприветствуем Бинадаса и отца. Я хочу услышать рассказы о храбрости и схватках.
Темнокожий воин смутился, опустил взгляд.
– Видят Сестры, я тоже.
Обычно после окончания битвы в поле выходили женщины срезать с пальцев перстни и снимать одежду с коченеющих трупов – но не в этот раз. Не слетались в предвкушении пира стервятники, вороны и чайки. Не осталось никаких знаков, по которым можно было прочесть ход сражения – ни рядов фигур, пораженных коварным ударом с тыла, ни колец из окровавленных тел вокруг позиций, защитники которых стояли до последнего. Не было видно и покосившихся штандартов, удерживаемых окоченевшими в смертной судороге руками. Вокруг лишь валялись кости, блестело оружие, белели зубы и сверкали монеты.
Пыль оседала с тихим шелестом, мягко устилая землю и мозаику из останков людей и эдур.
Удинаас нагнал императора с группой нареченных братьев у подножия склона. Переход через пойму поднял в воздух тучу белой пыли, которая теперь хвостом тянулась за группой. Меч в левой руке Рулада подрагивал, по золоченым доспехам сбегали темные ручейки пота. Медвежий мех на плечах императора приобрел серебристо-серый цвет.
Удинаас заметил на лице Рулада признаки близкого помешательства. Досада рождала бешенство, готовое разрядиться на ком угодно. Император начал подъем на холм, на вершине которого ждал Ханнан Мосаг. За государем поспешали Терадас и Мидик Буны, Чорам Ирард, Холб Харат и Матра Брит. Все, кроме Терадаса, давно ходили в прихлебателях Рулада, их появление не обрадовало Удинааса. Судя по мрачным взглядам, они тоже были не в восторге при виде раба.
Удинаас чуть не рассмеялся. Все как при дворе в Летерасе, – уже успели разделиться на группировки.
Когда Удинаас попытался догнать Рулада – тот его еще не заметил, – Терадас Бун словно невзначай преградил рабу дорогу и толкнул его локтем в грудь. Удинаас потерял равновесие и скатился по склону до самого низа.
Воины эдур загоготали.
Большая ошибка. Император резко обернулся, поискал глазами и узнал Удинааса в клубе пыли. Что произошло, догадаться было нетрудно. Рулад бросил яростный взгляд на фальшивых братьев.
– Кто ударил моего раба?
Все застыли. Терадас промямлил:
– Мы столкнулись нечаянно, государь. Случайно.
– Удинаас?
Раб поднялся, отряхивая пыль с туники.
– Терадас сказал правду, император.
Рулад обнажил зубы.
– Предупреждаю. Не испытывайте сегодня наше терпение. – С этими словами он повернулся и продолжил подъем.
Терадас зыркнул на Удинааса и прошипел:
– Не думай, что я теперь твой должник, раб.
– Ты увидишь, – заметил Удинаас, проходя мимо, – что от долгов иногда нелегко отвертеться.
Терадас потянулся за мечом, но тут же с приглушенным ворчанием опустил руку.
Рулад вышел на гребень.
Донесся вкрадчивый голос Ханнана Мосага:
– Этот день навсегда пребудет с нами, император.
– Нам не с кем было воевать!
– Королевство дрожит у ваших ног, государь.
– Погибли тысячи эдур, колдун-король! Призраки, демоны. Сколько жен, детей и матерей эдур будут рыдать сегодня ночью? Какую славу может принести такая смерть, Ханнан? Эта… пыль?
Удинаас добрался до вершины. Рулад наседал на чародея, размахивая мечом.
В покрасневших глазах колдуна-короля мелькнул страх.
– Государь!
Рулад крутнулся юлой, вонзив взгляд в Удинааса.
– Нам бросает вызов раб? – Лезвие меча со свистом рассекло воздух, хотя до подданного оставалось еще шагов десять.
– Никак нет, – спокойно проговорил Удинаас, остановившись перед императором. – Я лишь пришел сообщить вам о прибытии ваших братьев. – Раб указал на группу воинов у края сухого русла. – Фир, Бинадас и Трулл, император. С ними ваш отец Томад.
Рулад прищурился и быстро-быстро заморгал, рассматривая далекие фигуры.
– Пыль ослепила нас, Удинаас. Они ли это?
– Да, император.
Эдур протер глаза.
– Вот и хорошо. Мы желаем, чтобы они были с нами.
– Государь, – продолжал Удинаас, – осколок летерийской магии попал в лагерь с женщинами. Ваша мать отразила нападение. Урут пострадала, но выжила. Три дочери племени хиротов погибли.
Император опустил меч. Бешенство еще сверкало в его обезумевших, налитых кровью глазах, но вскоре пошло на спад.
– Мы жаждали битвы, Удинаас. Мы жаждали… смерти.
– Я знаю, император. Может быть, в Летерасе…
– Да. Может быть. – Рулад внезапно пристально посмотрел в глаза рабу. – Ты видел башни из костей? Эту бойню? Куски мяса?
Удинаас на мгновение перевел взгляд на Ханнана Мосага. Колдун-король смотрел в спину императора с угрюмой ненавистью.
– Государь, – сказал раб, понизив голос, – ваше сердце справедливо в своем желании покарать Ханнана Мосага. Но пусть сначала придут ваш отец и братья. Холодный гнев лучше горячей ярости.
– Нам это и без тебя известно, раб.
– Битва закончена. Дело сделано. – Удинаас оглянулся на поле внизу. – Ничего не отыграть назад… Наступило время скорби.
– Сие чувство нам не чуждо, Удинаас. Скорбь… А как же холодный гнев? Как…
Меч зловеще зашевелился – так ощетинивается шерсть на загривке зверя или просыпается дурная похоть. Глаза Рулада неистово горели.
– Ханнан Мосаг уже ощутил на себе дыхание вашего гнева, император. Остается лишь осудить случившееся сегодня прилюдно. Вы прекрасно понимаете – ваши братья и отец должны это слышать. Они расскажут всем эдур, всем союзникам. Расскажут Урут. – Раб сбился на горячий шепот. – Многие, что уже окружают вас, и те, что сейчас на подходе, будут в смущении насчет вас и вашей власти. Одни лишь ваши глаза четко и правдиво видят, насколько тяжел этот страшный дар.
Рулад кивнул, глядя на приближающиеся фигуры.
