Книга Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

и готовится ужин. Едим вместе — рабы, матросы, стражи, — не разбирая чинов и имен. Все, кроме господина и его дворняжки: они ужинают отдельно. Набив желудки и хорошенько сдобрив съеденное крепким ромом, моряки заводят разухабистые песни и угощают нас истинной ценностью: отменным халиссийским дурманом, нисколько не отсыревшим. Трубок всего несколько, все они набиваются зельем до отказа и передаются по кругу. Я принимаю трубку от Зверя, делаю глубокую затяжку. С наслаждением прислушиваюсь к ощущениям: голову наполняет приятная легкость, тревожные мысли уходят, ноющие мышцы расслабляются, а недавняя рана в боку перестает напоминать о себе постоянной болью. Передаю трубку Аро, который старается держаться рядом. Он вскидывает большие, по-девичьи красивые темные глаза, обрамленные густыми ресницами.

— Можно?

— Нужно, парень. Ты уже совсем взрослый. Сегодня всем не мешает расслабиться, завтра нас снова ждет работа.

Не без веселья наблюдаю за тем, как Аро осторожно обхватывает трубку губами и делает глубокий вдох. Закашливается, на глазах выступают слезы.

— Тихо, тихо, парень. Не торопись. Вдыхай глубоко и медленно, выдыхай так же.

Аро с трудом восстанавливает дыхание, передает трубку следующему, а сам блаженно откидывается на мешок с тряпьем и смеживает веки. На его лице появляется умиротворенное выражение. Я лениво улыбаюсь, рассматривая его спокойные, расслабленные черты. Тонкий ровный нос, мягкие, насыщенные цветом губы, резко выдающиеся после недуга скулы, нежный пушок на светло-оливковых щеках. Со временем он обещает стать красивым, статным мужчиной. Вот только меня тревожит, что он совсем не хочет учиться владеть оружием, а когда я изнуряю его тренировками, пытаясь сделать из него воина, воспринимает их как сущее наказание и всякий раз норовит улизнуть.

Трубка обходит круг и вновь попадает ко мне. Я делаю еще одну затяжку, вполуха слушая нестройный хор пьяных голосов. В голове от заунывной песни приятно гудит, ноги наливаются свинцовой тяжестью. Перевожу взгляд на Аро, склонившего голову мне на плечо: мальчишка спит, чуть улыбаясь во сне. Осторожно перекладываю его голову и подбираю ноги, намереваясь подняться.

— Ты куда? — интересуется Зверь, сидящий рядом с другой стороны.

— Аро заснул. Пойду отнесу его к нам.

Мы со Зверем облюбовали небольшую каморку неподалеку от господских покоев, где раньше пираты проводили допросы пленников. Каморка глухая, с толстыми стенами: уединившись там, мы с ним сможем поговорить, не опасаясь лишних ушей. Аро, конечно, станет некоторой помехой, но о том, чтобы оставить его в общем зале, битком набитом пьяной матросней, не может быть и речи. Надеюсь, после нескольких глотков рома и затяжки дурмана он будет спать, как убитый.

Но не успеваю я подняться и наклониться к Аро, как возле меня вырастает гибкая тень. Вскидываю глаза, инстинктивно хватаясь за бок, где в прежние времена на перевязи висел меч или нож, и встречаюсь взглядом с немым Кимом. Он жестами велит мне следовать за ним.

— Не бойся, я отнесу мальчишку, — заверяет Зверь.

Я киваю и иду за Кимом.

В комнате господина чисто прибрано, жарко натоплено и витает легкий аромат благовоний. Сам дон Адальяро, развалясь, полусидит на низком пиратском ложе, застеленном тюленьими шкурами и плотным покрывалом.

— Подойди, — велит он, и я исполняю приказ.

Он смотрит на меня снизу вверх, но странным образом сохраняя привычную ему надменность в полуприкрытых глазах. На высоких скулах причудливо играют блики огня. В облике господина мне вновь чудится нечто демоническое.

— На колени, — велит он бесстрастно.

Я послушно опускаюсь и склоняю голову.

— Сними мои сапоги.

Что?

Неуверенно поднимаю взгляд и с удивлением смотрю вначале на господина, затем на Кима. Дон Адальяро делает небрежный жест рукой, и Ким бесшумной тенью выходит.

— Повторить еще раз? — хмурится красавчик и красноречиво ощупывает рукоять хлыста, валяющегося неподалеку.

— Нет, господин, — спохватываюсь я и поочередно стаскиваю с него высокие, добротные, но изрядно промокшие и изгвазданные в грязи сапоги.

— Теперь камзол.

Недоумевая, я аккуратно расстегиваю расшитый золотом камзол и помогаю стащить его с господина. Что он задумал, дьявол его дери?

— Штаны тоже? — интересуюсь я, прежде чем прикоснуться к ремню с серебряной гербовой пряжкой.

Диего Адальяро смотрит на меня в упор, оставшись лишь в штанах и просторной белоснежной рубашке, украшенной на манжетах и вороте широким кружевом.

— Что ты задумал, Вепрь?

Вопрос ставит меня в тупик.

— Господин?..

— Намерен сбежать? Я нутром чую твою гнилую натуру. Ждешь удобного случая? В этих крысиных норах затеряться — раз плюнуть, а ты их знаешь лучше всех. И рассчитываешь на то, что твой друг Зверь потом вывезет тебя отсюда на корабле?

Как бы ни пытался я сдерживать эмоции, но удивление, наверное, сейчас хорошо заметно на моем лице. Выкуренный дурман — плохой союзник, когда хочешь контролировать тело и разум.

— Нет, господин. Я даже и не думал об этом.

— Лжешь.

— Почему вы подозреваете меня? Разве хоть единожды я дал повод? Я сотню раз мог сбежать из поместья, да и тогда, когда мы приехали на острова впервые. Но ни разу не предпринимал таких попыток.

Темные глаза-маслины превращаются в узкие щелочки, красивые губы зло изгибаются.

— Снова лжешь. А тогда, когда ты пытался убить Вильхельмо?

— Это был не побег. Госпожа отпустила меня, вы же знаете, — глухо отвечаю я.

Вспоминать о собственной глупости неприятно. Но это даже кстати: раскаяние искреннее, изображать его не приходится.

— Госпожа… — задумчиво тянет Диего Адальяро и оглядывает меня с головы до ног. — Ты спал с ней?

— Что?.. — вырывается у меня изумленное, и в голове мгновенно проясняется. — Но вы же сами велели…

— Лишь до тех пор, пока она не понесет. А потом — не велел.

— Но, господин… Как бы я мог? Я не живу в хозяйском доме, и когда госпожа приходит, меня заковывают в кандалы.

Мое потрясение нелепым разговором так натурально, что маленькая ложь дается легко.

— Что она в тебе нашла? — продолжает размышлять красавчик, словно сам с собой, и ощупывает меня презрительным взглядом. — Боров боровом. Дикарь. Раб. Ничтожество.

Чувствую, как тело каменеет, а руки сжимаются в кулаки, но пытаюсь удержать лицо непроницаемым.

— Так что же, — давлю из себя, — штаны снимать?

— Пошел вон, пес. И запомни: если сбежишь, другие ответят вместо тебя.

— Я не стану никуда бежать, господин. Клянусь вам.

«Потому что мое место — в твоем доме, возле твоей жены, — вспыхивает в сознании мстительная мысль. — И ты мне еще нужен, сенатор Адальяро».

Поклонившись, выхожу из господских покоев и иду прямиком в нашу каморку. Зверь уже там, растянулся у стены. У другой стены крепко спит Аро, подложив под щеку ладонь.

— Зачем ты ему понадобился? — любопытствует Зверь.

— Сапоги не мог снять.

Он прыскает в кулак,