Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 194
к Зигмунду и Роберту:
— Держать и не выпускать.
— Держать, — объяснил Шурику Роберт, обнял и прижал к груди.
Вилли встал на колени, потряс головой и, покачиваясь, поднялся. Полицейский подхватил его.
— Он! Этот! Он не наш! — заговорили вокруг.
— Господа! Мы разберемся, господа. Прошу всех, кто видел происшедшее, приехать в участок.
— Стойте! — Карл подошел к уже пришедшему в себя Вилли. — Господин капитан. — Он засучил левый рукав и показал на руке черные цифры. — Номер. Фашисты народ аккуратный и нас пронумеровали. — Карл взял безвольную руку Вилли, показал ее полицейскому. — У любого из нас на этом месте номер, господин капитан. А у этого — только на куртке. Шкуру жечь побоялся.
Спортивный зал выглядел как обычно. Звенели снаряды, в зеркалах двоились изображения боксеров. Сажин вел совместную тренировку один. Он подошел к Тони, который боксировал с тенью, постоял, посмотрел, молча нагнул голову мальчика и поднял ему левое плечо.
Зигмунд работал на мешке.
Шурик на пневматической груше.
Роберт стоял на весах и с ужасом в глазах медленно двигал разновеску. Язычок весов колебался и не хотел занять положенное место, а Роберт не хотел двигать разновеску дальше. Каждый стоял на своем. Сажин остановился рядом, сдвинул чуть-чуть разновеску.
Дверь спортзала приоткрылась, и буфетчик поманил Сажина.
— Вас спрашивают из посольства. Еще просят вашего легковеса.
Сажин оглядел зал и позвал:
— Шурик, спустись за мной.
На первом этаже у буфета был телефон, трубка лежала рядом. Сажин подошел, взял трубку и прижал ее плечом:
— Слушает Сажин.
— Здравствуйте, Михаил Петрович, и не задавайте лишних вопросов. Когда кончите говорить со мной, прежде чем передать трубку Шурику, скажите любую фразу, чтобы было понятно, что вы говорили с посольством. Поняли?
— Более-менее.
— В сорок пятом году в Маутхаузене вас допрашивали? Верно?
— Да.
— Во время допроса приехал майор в форме СД?
— Да.
— Его портрет вы найдете в газетах. Фамилия — Фишбах. Он был секретным порученцем Гиммлера. Все остальное понятно?
— Да. — Сажин обнял за плечи подошедшего Шурика.
— Вы единственный, кто может его опознать.
— Спасибо. К сожалению, Николай Николаевич, я не могу сейчас заехать в посольство. Нельзя ли с вами встретиться вечером?
— Договорились?
Шурик спал, положив ладонь под щеку, сложив губы бантиком и насупив белесые ниточки бровей. В темноте веснушки погасли, и он казался бледным и очень красивым.
Сажин бесшумно прошелся по номеру, положил на телефон подушку, взял лежащую на столе газету и посмотрел на серьезное интеллигентное лицо Пауля Фишбаха. Приглушенно зазвонил телефон. Сажин быстро снял трубку:
— Да? Сейчас спущусь.
В баре гостиницы рядом с Карлом сидел неизвестный Сажину молодой человек. Карл встал навстречу, пожал руку и, кивнув в сторону юноши, сказал:
— Знакомься, Михаил. Это Рихард. При нем ты можешь говорить свободно. Рихард мой друг по работе.
Рихард так стиснул руку Сажину, что он сразу вспомнил рукопожатия новичков, пришедших записываться в секцию бокса.
Сажин долго молчал, нерешительно поглядывая на Карла, и наконец сказал:
— Доказательств, в общем-то, нет.
Рихард хотел задать вопрос, но Карл жестом остановил его.
— Я знаю человека, который отдал приказ о массовом уничтожении Маутхаузена. Он жив и сейчас в Вене.
— Кто?
— Я скажу, но… — Сажин закурил и поперхнулся дымом. — Нужны свидетели, я один ничего не стою.
Сажин вынул из кармана газету и положил перед Карлом.
— Господин Фишбах! Я оказался прав! И как тесен и прекрасен мир, господин Фишбах. Но как ты вспомнил?
— Скажи, Карл, ты звонил Шурику, просил его встретить меня у посольства? — спросил неожиданно Сажин.
— Я? Твоим ребятам? — удивился Карл.
— Честно?
— Что ты говоришь, Михаил? — Карл рассердился.
Сажин задумался и тихо сказал:
— Спасибо, дружище.
Шоссе летело навстречу, вставало дыбом. Римас, навалившись на руль, укладывал бетон под колеса «ситроена». Лемке прикрыл глаза.
— Кто мог узнать и предупредить боксеров? — после долгой паузы спросил Лемке.
Он открыл глаза и посмотрел на разведчика. Римас вел машину, казалось, ни о чем не думая, смотрел тупо вперед и управлял машиной автоматически. Ветровое стекло то приближалось, то удалялось и пропадало совсем. Шоссе расплывалось, и встречные машины и те, что обгоняли, Римас видел словно через расфокусированную камеру.
Он бросил машину в обгон «студебекера», несмотря на то что навстречу шла колонна грузовых машин.
— Разберешься, — ответил Римас.
— Вряд ли, Римас. — Лемке входил в форму и улыбнулся. — Мне надо брать пример с тебя: спокойствие, главное спокойствие. В нашей работе нельзя без осечек. Не получилось сегодня, получится завтра. Кроме срыва, ничего не произошло. Верно?
— Это твое дело. — Римас щелкнул зажигалкой и прикурил потухшую сигарету.
— Что ты имеешь в виду? — Лемке улыбнулся, хотя Римас на него не смотрел. — Конечно, дело мое и сорвалось по моей вине. Но я не хотел бы докладывать все подробности.
— Это дело твое, — повторил Римас.
— Но надо договориться, — оживился Лемке. — Уточнить подробности.
— Уточни и дай мне копию своего донесения.
— Хорошо, — ответил Лемке, понимая, что никогда на такой вариант не пойдет.
Над ярко освещенным рингом висели флаги стран — участниц первенства Европы. Флаги разных цветов, разных цветов и костюмы спортсменов. Если не звучит гимн победителя, то зал наполняет спортивное «эсперанто». Язык, который невозможно услышать ни в одной стране, кроме страны спорта. Язык мимики, жеста, спортивного жаргона и улыбки. Мир дружбы, взаимопонимания и уважения.
В окружении журналистов Роберт чувствовал себя и привычно, и неуютно. В тренировочном костюме, с белыми буквами «СССР» на груди, он стоял, переминаясь с ноги на ногу, и создавалось впечатление, что боксер вот-вот побежит.
— Что вы можете сказать о сегодняшнем чемпионате?
— Он прекрасен, как каждый чемпионат.
— Вы старейший участник первенства Европы, кстати, сколько вам лет?
В залитом солнцем аэропорту, в легковой машине сидел Римас, крутил ручку приемника и неожиданно услышал голос:
— Восемнадцать и сто пятьдесят четыре.
— Почему вы так считаете?
— Возраст бойца определяет не год рождения.
— Количество побед?
— Количество схваток.
— Что вас больше всего радует?
— Что я защищаю честь Родины.
— Что больше всего утомляет?
— Обязанность побеждать.
— Вы хотели бы проиграть?
— Нет, но я хотел бы иметь на это право. — Роберт рассмеялся. — Невозможно все время находиться на ринге.
— Как вы оцениваете своего противника?
— Я уже давно не встречаюсь с дилетантами.
Римас увидел подходящего к машине Лемке, выключил приемник и улыбнулся.
— Я устал, господа, мне надо отдохнуть.
Роберт поднял руки, журналисты рассмеялись, защелкали фотоаппаратами. Роберт тут же опустил руки и занял боевую стойку.
Обняв Шурика за плечи, мимо прошел Сажин. Роберт поспешил за ними в зал.
С другой стороны на ринг поднимались Петер и Тони.
Все четверо
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 194
