почти осязаемым негодованием к Стоуну. Мерзавец нарушил правила! Убил невинного человека! И самое главное: сделал это не своими силами, а при помощи какой-то формации! Больше всего люди презирали подлецов, добивающихся победы не своими силами, а бесчестными фокусами, вроде ядов и атакующих формаций! Это одна из основных причин, почему они не пользуются популярностью.
«Фу-у-у-у! Омерзительно! Голову с плеч!» … «Уважаемый патриарх Браунов, убейте его прилюдно! ОТОРВИТЕ ЕМУ ГОЛОВУ!» … «Какая мерзость! Меня сейчас стошнит! Он не человек, а демон, раз пользуется столь коварными методами!» — кричали зрители, вновь с легкостью попавшие под влияние Германа.
«Отец, спаси его!» — умоляюще всхлипнула Диана, беспокоясь за мальчика.
Кён деловито кашлянул в кулак и громко ответил:
«Вообще-то это была никакая не формация, а обычное оружие, что-то вроде хлопушки, только помощнее. Никому же не запрещено брать с собой заранее взведенный даэдрический арбалет, как это было еще три турнира тому назад. Неуважаемый, ты же понимаешь, что оружие на арене использовать не запрещено?»
«ДА КОГО ТЫ ХОЧЕШЬ ОБМАНУТЬ, СОПЛЯК?!» — продолжал бушевать Герман.
«Судья может подтвердить отсутствие стихийных колебаний. Не так ли, судья?» — Кён выжидающе посмотрел в сторону дрожащего мужчину неподалеку.
Сотни тысяч людей перевели взгляды на судью с темным пятном на белоснежных штанах.
Оказавшийся в центре внимания бедняга зардел от стыда, и даже хотел было пренебречь уставом — солгать, чтобы отомстить поставившему его в такое неловкое положение поганцу, однако тут же почувствовал угнетающую ауру королевы, и понял, что жизнь дороже. — «Н-никаких стихийных колебаний зафиксировано не было!»
«Н-но… Как же так…» — Герман прервался на полуслове. Его словно обезоружили.
Но многочисленных зрителей слова судьи не убедили. Стоун вырвал победу не своими силами, а каким-то хитрым приспособлением! Последовал шквал гневных комментариев.
Некоторые патриархи пытались перенаправить гнев граждан на судью, дескать, из-за испуга тот не «услышал» колебания формации, но ничего не вышло. Их голоса затерялись среди галдежа остальных недовольных.
Герман, осознав, что народ все еще настроен против мерзавца, решил сыграть на этом. — «Даже если судья сказал правду, тебя должны немедленно дисквалифицировать! Ведь ты весь турнир провёл не на платформе, что запрещено правилами! Судья, я же прав?! Так действуйте!»
Тысячи людей загомонили в согласии.
Кён издевательски рассмеялся. — «Боже, да как ты вообще стал патриархом? Правила гласят, что запрещено находиться вне платформы! А я всё время провёл внутри неё. Вдобавок, когда судья подал сигнал к началу боя, я автоматически стал участником, даже если бы таковым не являлся! Чёрт подери, прочти ты уже правила турнира! Мне за тебя стыдно…»
Тысячи еще секунду назад страстно поддакивающих зрителей стыдливо притихли.
Патриарх Герман покрылся красными пятнами до самых ушей. Никогда ещё он не подвергался такому унижению! Проклятый сопляк облил его помоями на глазах всего Бостона! Он был готов взорваться от гнева.
Судья зычным голосом объявил победителя и со злым умыслом снял защитный барьер.
В этот же момент Герман стремительно ринулся к Стоуну, намереваясь избавиться от него раз и навсегда, свернув шею!
{Глупец…} — беззаботно подумал Кён. Посланники сект, Фернанд и королева Влада не допустят его смерти, скорее наоборот, им сейчас гораздо выгоднее добиться его расположения. Кто-то из них в любом случае не станет сидеть сложа руки.
И тут же рядом с парнем появился кое-кто хорошо знакомый. Увидев перед собой широкую спину Бая, Кён немного оторопел. Помощи от своего «дедушки» он точно никак не ожидал.
«Только попробуй тронуть моего внука.» — сурово предупредил Бай Брауна, выпустив мощную ауру. Ему многого стоило в своём жалком состоянии найти силы выйти в центр арены и постоять за юношу.
Герман мгновенно остановился, едва не споткнувшись. Его лицо исказила гримаса разочарования от упущенной возможности прихлопнуть говнюка. Единственная надежда — Влада. Он кротко посмотрел на неё, желая попросить об исполнении воли народа. Однако заметив насмешливую улыбку на устах благороднейшей и прекраснейшей женщины, мертвенно побледнел.
«Пришла пора извиняться.» — спокойным, но при этом не терпящим возражений тоном, приказала Влада.
Сидящая рядом Кара не смогла скрыть промелькнувшего на её лице предвкушения. Ей всем сердцем хотелось увидеть позор этого мерзкого патриарха, осмелившегося поднять руку на её драгоценное имущество. Как хорошо, что мама, кажется, разделяет её чувства, раз отдала этот приказ в самый подходящий момент!
Герман с нескрываемым ужасом на лице открывал и закрывал рот в беззвучной мольбе, словно выброшенная на берег рыба. Если он сейчас начнёт извиняться на коленях перед ненавистным старым пердуном и принцессой, после чего еще и откажется от должности патриарха, то репутация его семьи канет в Лету, даже больше — он сгорит от унижения!
Тимофей недобро прищурился. Хотя Герман не был ему родным отцом, и он не питал к патриарху особого уважения, смотреть на его муки отчего-то было очень неприятно. Парень вдруг понял, что это ненависть… Он возненавидел этого наглого Стоуна, из-за которого приёмный отец сейчас страдает. Да, пусть ему не подобает всерьез ненавидеть жалкое насекомое, но в этот единственный раз он сделает исключение. Он жестоко убьёт Кёна Стоуна. Такое обещание дал себе Тимофей Браун.
Кён не удивился тому, что королева решила воспользоваться моментом, и отдала Герману унизительный приказ именно сейчас. Демоны — существа испорченные и злорадные, с радостью разыграют любой спектакль, лишь бы кто-нибудь умер от стыда или унижения. Именно поэтому парень с такой уверенностью выступил против патриарха Браунов, прекрасно зная о том, что его нахальные действия обязательно заинтересуют роковых красавиц в царской ложе. Ну и ради тьмы, разумеется.
Всё бы замечательно, но это лишь второстепенная задача, главная цель — победить. Кён раскрыл всем свой основной козырь. Предполагалось подсунуть ту гранату Тимофею, чтобы без лишних рисков избавиться от самого опасного врага… Дела плохи.
Глава 257
Тем временем Герман опустился на колени перед Баем и его внуком, и надолго замолчал, мёртвым взглядом уставившись в пол. Он надеялся, что сможет как-то справиться с этим позором, но всё напрасно. Нервы сдают.
Патриарх едва слышно, почти шёпотом, начал:
«Я… Я извиняюсь… за…»
«Хватит мямлить, как девочка! Извиняйся как следует, лживая мразота!» — с нескрываемой издёвкой в голосе перебил его Кён. Он не упустит возможности подзаработать тьмы в ядро.
Где-то с зоны Стоунов послышались злорадные смешки.
Некий солидный зритель на трибунах не только весил, но и смеялся за десятерых.
Герман начал задыхаться, затем хрипло закашлялся, словно его вдруг сразила какая-то страшная болезнь. Лицо старика приняло нездоровый пепельный оттенок, жабьи глаза
