такие цементы не производятся…
— Это «попахивает» строительством отдельного цементного заводика, — морщусь как от зубной боли, — и ещё одним «головняком» для меня.
Даже, ума не приложу, где такой цемент можно использовать!
До Днепрогэса ещё далековато и, до пресловутой «Линии Сталина» — ещё не додумались наши, до сих пор не репрессированные горе-вояки… Впрочем, скоро мы «выход» нашли: небольшие партии получаемого «клинкера-сырца» наши строители стали смешивать с местным портландцементом — повышая качество последнего и, использовать для собственных нужд.
Фосфаты — соли фосфорной кислоты (в основном калия и кальция), предполагается использовать для производства минеральных удобрений (фосфат аммония или «Амофос»), жидких моющих средств как компонент мыла (для умягчения воды) и огнестойких антипиреновых составов для пропитки дерева… Чтоб наши быстросборные домики — стали ещё и пожаробезопасными.
Но это всё, тоже отложу на следующий год — пока работаем «на склад».
Но, первым делом понятно, мы с Чижевским и его группой «студентов-химиков» плотно взялись за ульяновский чугун.
Для самого профессора и его престарелой матери, мною был куплен и отремонтирован довольно приличный дом на живописной окраине Ульяновска, с небольшим садиком и огородиком, раньше принадлежащий какому-то «выморочному» мещанину. Прислугу он уже самостоятельно нанял за свои «кровные», что я ему плачу. Для его группы из пяти разновозрастных «младших научных сотрудников», были сняты отдельные комнаты…
После их университетской общаги, где я как-то раз бывал и где мне больше бывать не хочется — это просто рай земной!
Лаборатория профессора Чижевского первое время будет в одном из пустующих зданий Ульяновского чугуноплавильного завода — где уже как два месяца идёт ремонт и перепланировка. Потом посмотрим-поглядим.
— Возможно, — говорю я ему как-то под чай, — где-нибудь в местах поживописней этих, профессор, мы с вами построим отдельный «Академгородок». Со своим университетом, опытно-экспериментальными цехами и заводами, парками, стадионом и крытым бассейном…
— А Вы часом не температурите⁈ — не на шутку встревожился тот, — отдохнули бы, Серафим Фёдорович… Что-то Вы постоянно на ногах, постоянно куда-то и зачем-то бегаете… Совсем не бережёте себя!
Что-то действительно — «прёт» меня сегодня, просто не по-детски! Спохватываюсь и возвращаюсь на грешную Землю:
— Иногда полезно в облаках «повитать», знаете ли… По крайней мере не вредно.
Понимаю его опасение — потерять такого работодателя и опять оказаться в коммуналке наедине с соседями-хамами…
* * *
Но, это всё — лирика!
Силами кооператива «Красный рассвет», с помощью специалистов из «Сормова» и ещё живых местных мастеров — не утративших навыки, восстановили на заводе вагранку — печь для плавки чугуна. Первая плавка пошла на массивный крест-надгробие на могилу Георгия Тимофеевича Доможилова — подсказавшего мне про песок из Лавреневского карьера. На кресте изображение скорбящего Серафима — шестикрылого ангела и надпись: «Земляку от благодарных ульяновцев: помним и чтим».
Затем пошли опытные плавки: мы мешали ульяновский чугун с обычным литейным — ища наиболее выгодное соотношение. После около сотни экспериментов идущих практически круглосуточно, наконец удалось его определить — один к десяти.
— Да! Этот тот самый — «ульяновский литейный чугун», — резюмировал профессор Чижевский, — что дальше, Серафим Фёдорович?
— Ну, уж оградки для барских усадеб, павильоны для выставок да лошадиные статуи в полный рост — как при царском режиме в 19 веке, мы с вами лить не будем, Дмитрий Павлович!
Однако, не всё оказалось так просто…
Как уже говорил, главной изюминкой проектируемого мной, моим компьютером и зеками из «ОПТБ-007» — трактора «Мужик», будет безрамный остов как у «Фордзона» — объединяющий в один элемент картера двигателя, муфты сцепления, коробки передач, ведущего моста и всего прочего. Такая конструкция по сравнению с обычной, даст громадное преимущество в технологичности, минимальном весе при достаточной прочности и низкой себестоимости. Это достаточно сложная литая деталь со сравнительно тонкими стенками, изготовление которой, я не могу доверить даже заводу «Красное Сормово»…
Ибо, бесполезно!
Да сам бы не взялся, если бы не «рояль» в виде ульяновского чугуна. Из обычного же — такое отлить невозможно. Да и сейчас ещё остались сомнения — получится ли?
Сперва, для первых опытных образцов трактора отливал остов в одноразовые земляные опоки, затем предполагалось наладить его массовое литья в стальной кокиль — когда одна форма используется многократно.
Мои опасения были не напрасны!
Плавка за плавкой, день за днём, неделя за неделей — пролетали с презрительным свистом… Мои денежные знаки, подобно менделевским ассигнациям — которыми «топят печь», живьём «вылетали в трубу»…
А толку как не было, так и нет!
Раковины, трещины, коробление детали с серьёзными изменениями линейных размеров, при остывании.
Ветераны ульяновского чугунолитейного завода ничем помочь не могли:
— Мы только чугун плавили, а изделия из него лили на других заводах…. Да и там поди не найдёшь никого — все мастера давно вымерли.
— Разве что в Кулебаках найдётся кто?
— Да ежели и найдётся какой живой ещё — секрета не выдаст.
Литейщики-сормовчане только разводят руками:
— А мы ведь тебя предупреждали! Так ты ж упёртый, как…
А за спиной втихомолку надо мной посмеивались и показывали кукиш, поди.
Пришлось с ними расстаться:
— Получите расчёт и проваливайте! Всё одно от вас толку нет — только каркаете под руку…
Я дневал и ночевал на заводе — всё бесполезно. Было велико искушение увеличить толщину литья — но по моим с компом расчётам, это даст привес массы как бы не в полтора-два раза и, я с упорством барана — атакующего новые ворота и, с терпением маньяка-некрофила у постели всерьёз занемогшей старушки — стиснув зубы продолжал упорно биться об каменную стену.
— Или моя голова пополам или эта стена вдребезги!
Конечно вслух, я выражался более витиевато…
* * *
Видя как я мучаюсь, Клим куда-то съездил и привёз одного маленького, седенького, сморщенного старичка из… Из какого-то бывшего завода «Империи» братьев Баташёвых — наподобие нашего, только давно уже закрытого и превратившегося в самое обычное село. У того было очень сложное для произношения имя-отчество и, про себя я нарёк того «Старик Хоттабыч»… Бородка у него такая — очень похожая: так и хочется выдрать волосок и загадать сокровенное желание.
— Может, посоветует что, — говорит Клим, с жалостью на меня глядя, — а то исхудал весь, сил нет на тебя смотреть… Того и гляди, Графиня от тебя к городскому какому сбежит.
— Задрали вы все уже, со своей «Графиней»!
— К тому же и психованный совсем стал.
