Толпа буйной молодежи пыталась петь, но воздух был слишком разреженным, и они недолго продержались. Наде понравилась идея, и она начала прокручивать в голове свои старые любимые песни: «Алло, Центральная, соедините с доктором по джазу», «Корзина прохудилась», «На солнечной стороне улицы». Снова и снова.
Чем дольше длилась ночь, тем лучше становилось ее настроение. Почему-то она не сомневалась, что их план сработает.
Надя не видела сотен упавших изможденных людей, но слышала новости: из марсоходов передавали, что молодняк переоценил свои силы, выдохся и нуждался в срочной помощи. Они начали свой поход, выйдя из пятисот миллибар и оказавшись в трехстах сорока. На Земле такой перепад был равнозначен подъему с высоты в четыреста метров над уровнем моря до шести с половиной тысяч метров. Серьезный прыжок, даже учитывая повышенный уровень кислорода в атмосфере Марса, который смягчал эффект. Теперь эвакуированных валила с ног горная болезнь: она косила самых юных немного сильнее, чем стариков, а многие из молодежи взяли очень резкий старт. Сейчас они расплачивались за это головной болью и тошнотой. Но арабы в марсоходах успешно подобрали тех, кому было совсем плохо, а остальным обеспечили сопровождение. Хвост колонны шел умеренным шагом.
Надя плелась впереди, иногда плечом к плечу с Майей или Артом, иногда – сама по себе. Ее разум блуждал в кусачем холоде, воскрешая разрозненные осколки прошлого. Она вспоминала опасные прогулки, которые совершала на поверхности Марса, теперь уже принадлежавшего ей и остальным. Буря с Джоном в кратере Рабе… Поиски сигнальных маяков с Аркадием… Как она шла за Фрэнком в Лабиринте Ночи, когда они бежали от нападения в Каире… Тогда она впала в странную мрачную жизнерадостность. Возможно, то был ответ на чувство освобождения от ответственности, она стала простым пехотинцем, выполняющим приказы командира. 61-й год был катастрофой. И революция тоже могла скатиться в хаос… что, в принципе, и случилось. Никто ничем не управлял. Но на ее консоль до сих пор поступали сообщения отовсюду. И никто не собирался атаковать их из космоса. Самые непримиримые члены Временного Правительства наверняка убиты в каньоне Касэй… Шутка Арта о «борьбе с вредителями» оказалась правдой. А остальных задавили числом. Никто не способен контролировать целую планету диссидентов. А может, они были слишком запуганы, чтобы попытаться.
Но они, подпольщики, все-таки прорвались. Или условия на Земле поменялись из-за потопа… Кто знает? Вероятно, феномены марсианской истории были лишь искаженным отражением трансформаций на Терре. Конечно. Но будущее внушало опасения. Ладно, об этом она подумает позже. Когда придет время, они со всем разберутся. Сейчас им надо беспокоиться только о том, чтобы добраться до станции Ливия. Чисто физическая проблема – и ее решение безмерно радовало Надю. Наконец-то она может сделать что-то сама. Идти. Вдыхать ледяной воздух. Пытаться согреть легкие теплом тела и сердца… Что-то вроде сверхъестественного распределения тепла, практикуемого Ниргалом. Хоть бы у нее получилось!
Ей показалось, что она засыпает на ходу. Надя встревожилась, не отравилась ли она CO2, и стала усиленно моргать, чтобы не отключиться. Горло саднило. Хвост каравана замедлился, и марсоходы возвращались, чтобы подобрать почти сдавшихся, довезти по склону до станции и вернуться за новой партией. Горная болезнь охватила почти всю колонну, и Красные через наручные консоли инструктировали людей, как безопасно снять маски и опорожнить желудок. Однако это была сложная и неприятная процедура. Кроме того, многие действительно страдали от отравления CO2. Но они уже приближались к пункту назначения. Надя поглядывала на дисплей своей консоли, которая транслировала изображения станции. Ливия напоминала токийское метро в час пик, но поезда курсировали постоянно, что тоже радовало.
К ним подполз марсоход.
– Может, вас подбросить?
– Убирайтесь! – рявкнула Майя. – Вы что, свихнулись? Помогите другим, не тратьте время попусту!
Водитель подчинился, чтобы не слышать новых ругательств.
– Хватит, – прохрипела Майя. – Мне сто сорок три года, и будь я проклята, если не пройду этот путь до конца. Давайте-ка прибавим шагу.
Но они шли так же медленно, как и минуту назад. Они отстали от колонны, наблюдая череду огней, прыгающую в тумане впереди. Глаза слезились и болели, но сейчас боль стала нестерпимой. Очевидно, оцепенение от холода уже не помогало. В уголки век набился песок, который царапал кожу.
«Надо доработать маску и снабдить комплект очками», – подумала Надя.
Она споткнулась о камень, и память мгновенно перенесла ее в юность. Однажды она вместе со своими коллегами возвращались домой с какой-то полевой работы. Дело было на Урале, и у них сломался грузовик. Они были вынуждены возвращаться ночью из заброшенного Челябинска-65 в Челябинск-40 – каким-то чудом они преодолели пятьдесят с лишним морозных километров. По дороге им попадались разрушенные предприятия сталинской эпохи: громадные здания заводов, разбитые трубы, поваленные заборы, остовы машин… а над их головами плыли низкие тучи. Тогда все воспринималось как сон.
Надя рассказала про этот случай Майе, Арту и Саксу и закашлялась. Горло продолжало саднить, а из глаз лились слезы. Они привыкли к интеркомам и общаться без их помощи оказалось так странно… Но она хотела говорить.
– Не знаю, как я могла забыть ту ночь. Но я очень долго не вспоминала о ней. Все произошло, наверное, сто двадцать лет назад.
– Сегодняшний переход ты точно не забудешь, – заметила Майя.
Они продолжали обмениваться репликами, и в воспоминания ударились Сакс и Арт. Однако две русские женщины могли перечислить десяток гораздо более морозных ночей, чем те, что довелось испытать мужчинам.
– Как насчет самых жарких? – спросил Арт. – Послушайте! У нас однажды был конкурс пильщиков, и выигрывал тот, у кого пила мощнее, я поставил на свою двигатель от Харлея и распилил бревно за восемь секунд. Но двигатели мотоциклов охлаждаются воздухом, если вы не знали, и ладони у меня горели!
Они рассмеялись.
– Не считается, – фыркнула Майя. – Это же только ладони, а не тело целиком.
Небо посветлело. Сперва Надя решила, что у нее окончательно расфокусировалось зрение из-за того, что глаза запорошило песком. Но когда она проморгалась и посмотрела на запястье, то поняла, что было уже около пяти часов утра. Ливия находилась в нескольких километрах от них. Температура держалась на отметке 256 градусов по Кельвину.
Они дошли на рассвете. Люди передавали по кругу чашки с горячим чаем – ароматным, словно амброзия. Станция была переполнена, и несколько тысяч человек ждали снаружи. Но эвакуация, организованная и проводимая под руководством Влада, Урсулы и целой толпы богдановистов, длилась без осложнений уже несколько часов. Поезда по-прежнему подходили по трем веткам дороги, с востока, запада и юга, загружались и вскоре отбывали. А над горизонтом парили дирижабли. Население Берроуза рассредоточивалось моментально. Одних везли в Элизий, других в Элладу и дальше на юг к Хираньягарбхе и Кристианаполису. Остальных перенаправляли в маленькие городки по пути к Шеффилду, включая и Андерхилл.
