снизойдет до сухопута, – Садко честно не хотел язвить, но смолчать не сумел. – Я и без того уже три года голову над другой загадкой ломаю: с какой нечаянной радости твой батюшка так расщедрился, что мне обиду простил и «Соколика» подарил… Дар драгоценный, спору нет, благодарен за него безмерно… но всё же ради чего меня таким чудом пожаловали? Для того лишь, чтобы сундуки у северного морского царя безделушками из дальних стран пополнялись?
На дне темно-зеленых очей Чернавы блеснули серебряные искры. Словно вода в двух бездонных омутах всплеснулась, вспышки дальних зарниц в себе отразив. Царевна поджала губы, будто решая, отвечать или нет, и вдруг поднялась с лавки.
– Пойдем назад. Отцовские слуги меня наверняка уже ищут.
Знает она что-то, а говорить отказывается! Нет, так не пойдет! Садко нагнал царевну у дверей в зал и придержал ее, легонько взяв под локоток.
– Ответ хочу получить, Чернава, – настойчиво произнес он. – Вижу, что знаешь – так скажи!
Дочка морского владыки мягко отвела руку капитана, стрельнула взглядом на сидящего на троне отца, хохочущего над чьей-то шуткой. Посмотрела на Алю, которая уже уселась на стол, возвращаясь к недопитой чаше. Наконец решившись, Чернава развернулась к Садко и, положив ладонь ему на грудь, приблизила губы почти к самому уху новеградца.
– Ты и впрямь думаешь, что батюшка тебе такой подарок сделал из прихоти, а сам ты для него не больше, чем скоморох или игрушка занятная? – царевна произнесла это торопливо, будто чего-то боялась. – Ох, Садко, много чего ты не знаешь об отце да о его замыслах тайных… А дары его… они всегда щедрые, истинно царские, но… вспомни, чем батюшка тебе напоследок пригрозил, когда вы в саду беседовали.
Выходит, она и там была, подслушивала…
– Ты, видать, его слова мимо ушей пропустил, а зря. Поразмысли над ними, как он тебе велел, – и поймешь, какую плату страшную с тебя отец взять может, если из покорности выйдешь… Сказал ведь, что достанет тебя – и на море, и на…
Докончить фразу Чернава не успела. Посуда на соседнем столе зазвенела, мелко задребезжав. Подпрыгнули кубки на скатерти, опрокинулся набок кувшин с вином, и между блюд и мисок потек бирюзовый ручей. А следом заходил под ногами пол, задрожали стены, погасли в зале волшебные огни, будто задутые резким порывом ветра. Прозрачный купол чертога полыхнул холодным, ослепительным бледно-лазоревым сиянием, и дворец сотрясся от рокочущего трубного звука.
Теперь исполинский подводный рог пел уже не торжественно и не радостно-звонко, как совсем недавно, созывая гостей коралловых палат на праздник. В его голосе гремело предупреждение: «Беда! Тревога!»
Первыми поднялись с тронов, схватившись за оружие, морские владыки. Переглянулись, на глазах суровея лицами, молча обменялись короткими кивками. Пирующие тоже вскакивали со скамей, ничего толком не понимая и растерянно озираясь. Расправив крылья, взмыла со стола Аля, взлетела к сияющему бледно-голубым пламенем своду зала, а в зал уже торопливо вплывали зеленокожие воины дворцовой охраны, вооруженные как для боя – при обнаженных мечах и копьях-гарпунах, с закинутыми за спины круглыми чешуйчатыми щитами. Трое морян в богатых узорчатых доспехах – видать, сотники или даже воеводы – подплыли к южному морскому царю. Что-то принялись быстро ему докладывать, и лицо Смугляка чем дальше, тем больше каменело.
Землетрясение подводное, что ли? Это было первое, о чем подумал Садко, прижав к себе сдавленно ахнувшую Чернавушку и готовясь в любой миг заслонить царевну своим телом от неведомой опасности. Но, когда в зале раздались испуганные вскрики, а народ начал задирать вверх головы, новеградец понял: нет, никакое это не землетрясение. Это кое-что похуже.
– Смотри! За окном! – услыхал он тревожный и звонкий мысленный крик алконоста-птицы.
Мимо высокого полукруглого окна промелькнула гигантская вытянутая тень. Смутная, темная, размытая – перламутровые витражи, украшающие зал, отменно справлялись с тем, чтобы пропускать снаружи мягкий рассеянный свет, но что творится вокруг дворца, видно сквозь них было плохо. Однако Садко уже догадался, что это такое.
Точнее, кто.
Хватило все-таки наглости чудам-юдам морским испоганить Смугляку и его гостям пир в честь Осеннего Солнцеворота. Гады не просто потревожили окрестности рифа – они осмелились напасть на дворец!
Еще одна черная тень пронеслась за другим окном. Да ведь чудища эти – прямо за стенами, ошарашенно сообразил Садко, еще крепче прижав к себе Чернаву. Что же так поздно-то врагов заметили? Не иначе ворожбу какую-то хитрую они в ход пустили? И что случилось с защитой царских чертогов? Не выдержала, поддалась? Ну да, у морских чуд-юд, говорят, есть свои колдуны, умеющие творить боевые заклятия, а еще погань из Иномирья зачарованным оружием вовсю пользуется, вдобавок к когтям и клыкам… Но сколько же тогда там, снаружи, вражин собралось?! И что с охранниками дворца, наездниками на рыбоящерах?
Видать, южный морской царь тоже до последнего не верил, что чуды-юды настолько обнаглеют. Однако, как бы там ни было, врасплох его не застали, а в зале никто не заметался бестолково и малодушно меж столами, вопя от ужаса. Подводные жители не привыкли праздновать труса, сталкиваясь с опасностями, скрытыми в океанских глубинах, а люди и сухопутные диволюды, приглашенные на пир, в жизни навидались всякого и головы не потеряли.
Садко обернулся в сторону помоста. Царь-южанин, стиснув в руке трезубец, быстро отдавал короткие приказания воеводам. Вокруг высились остальные подводные государи, а дворцовая охрана и слуги уже расторопно выводили гостей из пиршественной палаты, следя за тем, чтобы в дверях не возникало давки.
– Пока целы ворота, дворец им не взять, моя волшба его защитит! – прогремел бас Смугляка, раскатываясь по залу. – Еще два отряда стражи туда – и половину чародеев! Остальных – на помощь воинам за стенами! А здесь я сам справлюсь!
– Мы тебе пособим, брат! – ответным громом отозвался голосище Северянина. – Да заодно потешимся всласть!
– Царевна, идем! – к Садко и Чернаве стремительно подплыли трое смуглолицых воинов-морян, и старший в тройке поспешно поклонился дочери своего владыки, одновременно смерив капитана «Сокола» настороженно-подозрительным взглядом. – Государь велел тебя увести, тут может быть опасно! Скорее!
– Прощай, Садко! – Чернавушка отстранилась от новеградца, и тот ощутил, как прохладные пальцы, высвобождаясь из его ладони, торопливо и ласково ее сжали. – Береги себя… и исполни мою просьбу!
– Исполню, царевна! – выдохнул Садко, в последний раз ловя брошенный на него изумрудный взгляд. – И ты себя тоже…
Договорить капитан не успел. Над самым куполом, залитая потоками хлещущего из него света, проплыла, извиваясь, черная тварь-громадина. Длиной не меньше четырех саженей, с хорошую рыбачью лодку. И вот тут-то Садко наконец рассмотрел ее во всей красе.
