— Мы так никогда и не помирились, — медленно произнес Джайлс. — Все, что я рассказал вам о ссоре, — чистейшая правда. Несмотря на то что мы потеряли всякую связь друг с другом, Мартин сделал меня своим единственным наследником. Больше на всем белом свете у него не было ни одного близкого человека. Не было семьи. Господи, есть ли что-нибудь важнее семьи?
Он испустил тяжкий вздох, казалось, исходивший из самых глубин души.
— Да, я не стал рассказывать Меджи ни о смерти Мартина, ни о полученном наследстве. В Йорке об этом не знает никто. Причина была одна — меня мучил стыд за то, что племянник оказался настолько великодушнее старика дяди.
Он пристально поглядел на меня.
— А потом моя скрытность сыграла мне добрую службу. Я сказал вам, что племянник мой жив, не опасаясь, что меня уличат во лжи.
— Меня мучил один вопрос, — тихо произнес я. — Зачем вам понадобилась эта поездка в Лондон? Ведь в отличие от всего остального ваш смертельный недуг — отнюдь не вымысел. Несомненно, решиться на путешествие вас заставило дело чрезвычайной важности. А потом я вспомнил, когда вы впервые упомянули о вашем намерении посетить Лондон. Это случилось вскоре после того, как неизвестный злоумышленник нанес мне удар и похитил документы, хранившиеся в шкатулке. Этим злоумышленником были вы. После этого вам предстояло передать бумаги в руки сообщников, которые ждали вас в столице.
Джайлс вновь погрузился в молчание. Взгляд его был неотрывно устремлен на меня. По дороге домой я воображал себе, что, услыхав мои обличения, Ренн мгновенно преобразится, лицо его станет враждебным и отталкивающим. Однако передо мной по-прежнему был старый друг, мудрый и доброжелательный. Лишь глаза его стали еще более печальными и внимательными.
— Помните тот день, когда вы спасли нас с Бараком от разъяренной толпы, что собралась возле дома Олдройда? Вы явились в дом стекольщика, чтобы забрать шкатулку с документами.
Я разразился горьким смехом.
— Уж конечно, вы были неприятно удивлены, когда эта злосчастная шкатулка вдруг выпала у меня из-под плаща. Но не подали виду. Что ж, как я уже сказал, по части лицедейства вы непревзойденный мастер.
— Значит, вы помните, что я вас спас, — подал голос Джайлс. — Прошу вас, и впредь не забывайте об этом.
— Тем временем Дженнет Марлин из кожи вон лезла, чтобы выполнить поручение своего жениха, Бернарда Лока, о котором вы ничего не знали. Тогда, у сторожевой башни в Хоулме, вы подоспели вовремя. Вы успели убить ее прежде, чем она сообщила, что не сумела добыть бумаги.
— Я успел убить ее прежде, чем она убила вас.
— Я был вам необходим. Вне сомнения, вы еще не передали сообщникам похищенные бумаги. И сейчас они находятся в моем доме.
Джайлс вздохнул так тяжело, что, казалось, все его тело содрогнулось от макушки до пяток.
— Мэтью, я проникся к вам искренним расположением, — негромко сказал он. — Да, я вас обманывал, но пошел на это скрепя сердце, ибо другого выхода у меня не было. Тогда, в королевском особняке, я не собирался вас убивать. После у меня было немало случаев с вами разделаться, но я не воспользовался ни одним из них. Вы сказали, что лишь мельком проглядели несколько документов, и я вам поверил. Точнее, заставил себя поверить. Я…
— Вы обманывали меня не из личной неприязни, а по политическим соображениям, — криво усмехнулся я. — Помнится, вы выразились подобным образом насчет королевской шутки.
— Вы себе не представляете, как я терзался. Смерть той женщины легла на мою душу невыносимым бременем.
Джайлс слегка содрогнулся.
— Я не солгал, когда говорил, что никогда прежде не поднимал руку на человека.
— Однако в конце жизни вы совершили убийство дважды. За Дженнет Марлин последовал Бродерик.
— Я помог сэру Эдварду Бродерику совершить самоубийство, потому что знал: он желает умереть. Вам не хуже моего известно, что в Тауэре его ждала смерть, сопряженная со страшными мучениями. И я ничуть не сожалею о том, что избавил его от этих мучений. Я хорошо знал сэра Эдварда со времен заговора, в котором мы оба принимали самое деятельное участие. Помните, как на пристани в Халле мы увидели его, закованного в цепи? Тогда он взглянул на нас и кивнул. Вы решили, что он кивнул вам. На самом деле он приветствовал меня. Я сумел прочесть в его глазах немую просьбу. Мне было известно, что в Йорке он дважды пытался убить себя, и я решил, что мой долг — помочь ему. Но проходила ночь за ночью, а я не мог исполнить свое намерение. Наконец мне выпала такая возможность, и я ею воспользовался. Да, это я ударил Редвинтера, вынул ключи у него из кармана и помог Бродерику сунуть голову в петлю. Мне было жаль его, безумно жаль. Но я знал, смерть для него — наилучший выход. И он тоже это знал.
Джайлс расправил плечи.
— Это был человек редкого мужества, — проронил он.
— В этом я не сомневаюсь, — кивнул я и спросил, нахмурившись: — Но откуда вы взяли силы? Во время плавания вы почти не вставали с постели.
— Вы сами знаете, состояние мое переменчиво, и слабость сменяется приливами бодрости, — с грустной улыбкой ответил старик. — Во время плавания я чувствовал себя вовсе не так скверно, как хотел показать.
— Господи боже, вы самым бессовестным образом водили меня за нос, — прошептал я.
— Поймите, я не мог иначе. Не мог оставить сэра Эдварда без помощи. Я знал, что во время пыток он будет держаться до конца и не выдаст тайны, которая имеет ко мне самое прямое отношение. И я должен был избавить его от столь ужасной участи.
В комнате вновь повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя.
«И где только черти носят Барака?» — со вздохом подумал я.
— Значит, Бродерик все знал, — прервал я молчание. — Знал, кто вы на самом деле.
— Теперь вы тоже знаете это, Мэтью? — спокойно спросил Джайлс.
— Да, — кивнул я. — После того как я узнал о вашем обмане, я долго ломал себе голову, пытаясь найти причины, побудившие вас затеять со мной столь рискованную игру. И понял, что ключ к разгадке — признание Эдварда Блейбурна. Помните старого брата Сванна из Халла? Он рассказал мне, что, согласно преданию, Блейбурн был настоящим отцом короля Эдуарда Четвертого.
— Господи боже, ну и память у этого старика! — вздохнул Джайлс. — Я думал, все, до кого могли дойти подобные слухи, давным-давно в могиле.
— За исключением брата Сванна. Я не стал передавать вам его рассказ, ибо не хотел создавать вам новых проблем. Излишняя осведомленность чревата опасностью. Так я рассуждал тогда. Откуда мне было знать, что все подробности этой истории вы знаете куда лучше меня, — добавил я с горькой усмешкой.
Джайлс выпрямился, и в голубых его глазах сверкнули искры.
— Вы правы, Мэтью, излишняя осведомленность чревата опасностью, — произнес он. — И потому в ваших собственных интересах не задавать мне вопросов. Давайте прекратим этот разговор, пока не поздно. Позвольте мне уйти из вашего дома. Обещаю, вы больше никогда меня не увидите.
