Мужчина [или женщина] – единственное животное, для которого его [или ее] собственное существование представляет проблему, требующую от него [или от нее] разрешения[17].
Эрих Фромм Есть ли что-нибудь общее у всех живых существ? По-моему есть, и чтобы узнать, что же такое жизнь, этот определяющий признак нужно четко объяснить и понять в самой его сути. Чарльз Дарвин, изучая размах и грандиозность биологической истории, назвал его принципом «выживания сильнейших», или «наиболее приспособленных»[18]. Ричард Докинз, выдающийся английский ученый, вероятно, наиболее четко выражающий свои мысли, назвал его «эгоистичным геном»[19]. Стремление выжить, по-видимому, является биологической реальностью для всех живых существ. Можно интерпретировать его множеством разных способов, но нельзя отрицать, что все живые существа, в том числе и не подающие признаков сознания, не только сопротивляются смерти, но и принимают участие в том, что можно назвать всеобщим стремлением к выживанию. Я уже выявил нарастающее осознание собственной смертности и сопутствующий ему страх. Теперь мне предстоит обратиться к тому же феномену в истории человечества. Очевидно, человеческая жизнь настолько глубоко мотивирована стремлением выжить, что, возможно, пришло время открыто и честно спросить, не окажутся ли надежды человека на жизнь после смерти еще одним проявлением этой биологически обусловленной жажды выживания, имеющейся у всех живых существ. Эта весьма неуютная мысль буквально вопиет, требуя изучения, поэтому как минимум некоторое время наше путешествие продолжится именно таким курсом. Невозможно отрицать хотя бы некоторую вероятность того, что это предположение подтвердится.
Начну с простых примеров из мира природы, доказывающих, что наша жажда жизни, на редкость упорная и прекрасно нами осознаваемая, по-видимому, фигурирует на всех уровнях живого. В мире природы она распространена почти повсеместно. Даже растения, если взглянуть на них со стороны, похоже, наделены волей к выживанию, хотя, возможно, эта воля – всего лишь внутренне присущее физическое свойство. Я понимаю, что утверждать подобное – значит приписывать человеческие чаяния неодушевленным предметам, но факт есть факт: растения тянут свои тонкие листочки к солнцу, и фотосинтез помогает им выжить. У растений также развились прекрасные цветки и соблазнительные ароматы, привлекающие к ним другие формы жизни, – те, которые переносят пыльцу и тем самым помогают растениям воспроизводить себе подобных. Поразительная приспособляемость любой флоры способствует ее выживанию даже в самом неблагоприятном окружении. К примеру, у кактусов развилась способность удерживать воду, благодаря чему они бурно разрастаются в пустыне, а у растений из дождевых лесов – способность избавляться от избытка воды. Разумеется, всего этого растения не сознают, но стремление выжить и приспособляемость, помогающая этим живым организмам вписываться в их окружение и поддерживать в себе жизнь, – неотъемлемая часть истории, которую пишет природа. В то же время жизнь во всех ее формах настолько тесно взаимосвязана, что некоторые выживают для того, чтобы стать средством выживания для других. Таков парадокс природы: она такая удивительная и впечатляющая, что побуждает нас объявить ее даром Божиим и в то же время свидетельствует о яростной и явно непрестанной борьбе не на жизнь, а на смерть. Я не устаю удивляться и способности живых организмов выживать в самых изнурительных и суровых условиях, и свирепой борьбе природы за сохранение жизни.
В центральной части Австралии можно увидеть одно из самых настоящих чудес света – место, которое аборигены считают священным и называют «Улуру». Колонисты из стран Запада, открывшие его, с типичным для них безразличием к истории аборигенов дали ему название Эрс-Рок, в честь сэра Генри Эрса, губернатора Южной Австралии. Улуру представляет собой массивный выход горных пород в безлюдном месте. Этот массив, имеющий почти 9,4 км в окружности, настолько велик, что на его поверхность может спокойно приземлиться сотня вертолетов. Альпинисты со всего мира не раз принимали брошенный им вызов, и многие из них становились его жертвами. Прикоснуться к холодной поверхности Улуру ночью – или к горячей (свыше 37°С), но все равно твердой в разгар дня, – значит осознать, насколько негостеприимна для всего живого эта гладкая скала. Однако в любом камне, в том числе и в гигантском монолите вроде Улуру, есть трещины. Со временем ветер задувает в эти трещины пыль, часть пыли застревает в них. Потом ветер, а может, и птицы приносят в эти полные пыли трещины семена, и вскоре повторяется чудо жизни: из камня появляются тоненькие зеленые ростки. На земле нет мест, слишком суровых и негостеприимных для всего живого: как минимум какие-нибудь из форм жизни умудряются приспособиться даже к самым трудным условиям. По-видимому, воля к поддержанию жизни присутствует во всех живых существах и проявляется, несмотря на все тяготы, даже в огромных скальных глыбах. Это стремление выжить – поразительное свойство самой жизни.
