— Мда… — Молас обогнул стол и сел в рабочее кресло, поправив бронзовый чернильный прибор на столе. — Что еще я мог услышать от изобретателя кухонной мясорубки?
— Вы еще меня поясом для женских чулок попрекните, экселенц. Это модно сейчас у интеллигенции.
Чувствовал я себя предельно уставшим. Ночь не спать. Причем не спать очень активно. С рассвета до обеда воевать в первых рядах. Причем воевать без приказа сверху. Не говорить же Моласу, что таким образом я обезопасил своего сына. Ну как мог. Мне бы еще барончика — мужа матери моего сына придушить для полного счастья, но он далеко — в плену у республиканцев. Руки у меня коротки.
— Итак, констатируем, что клан Торфортов больше в империи не существует, — генерал сломал в пальцах карандаш с досады.
— Не совсем так, экселенц. Барон Тортфорт сдался в плен республиканцам, убив своего денщика, дал врагу подробные показания и тем чуть не сорвал нам решающее наступление по прорыву позиционного тупика на Западном фронте. И вряд ли я унасекомил всех Тортфортов. Только тех, кто мне под руку попался. А жаль. Зловредная семейка.
— Что ты с ними сделал? — переспросил генерал-адъютант.
— Извел как вредных насекомых, — пояснил я.
Молас помолчал немного. Потом закурил.
— Что ты на самом деле хочешь? — наконец спросил он меня, что его волновало. — Скажи честно, Савва.
Я честно и ответил.
— Работать хочу. Авиацию развивать. И не хочу участвовать в ваших дворцовых интригах. И я устал от крови, экселенц. Честно.
— Иди пока, Савва, — устало махнул рукой Молас. — Твою судьбу решит император.
Я вышел из кабинета императорского генерал-адъютанта в Кордегардии и широко улыбнулся. У меня получилось. Скоро уеду домой.
— Вы так выглядите, командор, словно вас только что произвели в генералы? — с легким подхалимажем завистливо спросил майор Сувалки.
— Должен вас огорчить, майор. Наград за подавления мятежа не будет. Мне так кажется.
И надев шинель, я вышел на улицу.
Снегопад закончился. И вздыхая свежий, слегка морозный воздух я направился прогулочным шагом в дом лесничего проведать герцога. Пора его везти домой.
Ремидий пребывал в легкой послеоперационной лихорадке. На лице выступали капельки пота, которые периодически промакивала тампонами сестра милосердия — угрюмая блеклая женщина бальзаковского возраста.
Увидев меня в дверях, герцог вымучено улыбнулся.
— Наслышан уже, — буркнул он и показа глазами на медичку.
Я намек понял, забрал у женщины тампон и попросил ее выйти на время из палаты. Она попыталась возражать, но что я грозно цыкнул.
— Мне вас отсюда под конвоем вывести? Я могу.
— Он может, — подтвердил герцог. — Он императорский чрезвычайный комиссар.
Когда за сердитой сестрой милосердия закрылась дверь, я проверил, не подслушивает ли кто в коридоре. Приказал часовому в холле никого к этой двери не подпускать и плотно закрыл ее за собой.
— Садись. Рассказывай, — приказал герцог. — А то я тут как в вакууме. Видите ли, меня нельзя беспокоить… Вредно это… Тьфу на них.
— А просьбу для начала можно озвучить, ваша светлость? — принялся я промокать его лицо свежим тампоном.
— Для тебя все что захочешь, — улыбнулся герцог уже без гримасы.
— Нужно имение на берегу моря у Риеста. Небольшое.
— Тебе?
— Нет. Моему сыну.
— Вам в Отрадном уже тесно?
— Нет, это не Мите. Это моему побочному сыну и его матери. Они Тортфорты.
— Ну, ты и кобель, — восхитился герцог и тут же поменял тему. — Увезешь меня домой?
— Обязательно, ваша светлость. Как только разрешат вас передвигать с места на место.
— Вот именно… передвигать, — сплюнул герцог на паркет. — Меня теперь два драбанта носить на руках будут. Думаешь, это приятно чувствовать себя перемещаемой вещью?
— Не будут, ваша светлость. Я вам кресло-коляску сделаю. Ее вы сами сможете двигать руками. Легко.
Ремидий улыбнулся ласково как добрый дедушка, пригладил усы. И заявил.
— Ты хороший сын, Савва.
Я оторопел.
— Да, да, ты не ослышался. Ты мне сын по обычаю кровавой тризны и это я признаю. Извини, что я с этим так долго медлил. И в наследовании трона ты теперь третий после детей Альты. А теперь рассказывай, как ты гвардию гусеницами давил?
— Я еще и всех Тортфортов расстрелял, ваша светлость.
— Да ну? — открыл от удивления рот Ремидий. — Рассказывай быстрее…
Предрассветный бросок через мосты удался нам даже не легко, а очень легко.
На первый мост пустили БРЭМ и две танкетки и на второй «артштурм» и две танкетки, которые рывком на скорости пролетели на противоположный берег и смели охранение мятежников. Под прикрытием бронетехники бежали в атаку штрафники. За ними штурмовики. Третьей волной саперы и обычная пехота растеклись по городу с большим желанием набить кому-нибудь морду с особой жестокостью за такую раннюю побудку без завтрака.
Ударили мы всей наличной массой сжатой в два кулака. На западной стороне столицы я оставил только малый заслон следить за внутренним городом, чтобы оттуда никто не выходил. Сказал император «не трогать» — мы не трогаем. Только пусть сидят на попе ровно.
Завесу у мостов с пулеметными гнездами на хилых баррикадах смяли с ходу отвалами бронемашин, и взяли гвардейцев в казармах как говориться со спущенными штанами, точнее вообще без штанов, спящими… Я охудеваю, дорогая редакция, с таких инсургентов. У них и бунт идет по расписанию. Винтовки по уставу в оружейке под замком!
Люди Моласа очухались и подбежали к намеченным объектам, когда они были уже заняты нами.
Так что если не считать боя за вокзал, то это была моя самая бескровная операция. На все про все ушло полтора часа. И город наш. Больше беготни, чем дела. Ни одного убитого с обеих сторон. Так… несколько сломанных рук и челюстей.
Но на вокзале находился штаб мятежников. И там никто не спал. Солидная охрана — больше роты при шести пулеметах. Остальные действующие войска мятежной гвардии отражали части фельдмаршала на подступах к товарной станции. И пушки все были у них задействованы там. Канонада до вокзальной площади доносилась.
Совещались с командирами недолго. Прямо на улице. Разработали диспозицию, и я лично выдвинул мятежникам ультиматум, крича его через медный рупор. Кто из мятежников не сложит перед законным императором оружие в течение пятнадцати минут, будут расстреляны на месте без суда и следствия.
— …это гарантирую я — командор Кобчик, — завершил я короткую угрозу.
Не поверили.
МНЕ НЕ ПОВЕРИЛИ!
