Мягко катились кареты, их пассажиры улыбались и кивали, узнавая друзей на тротуарах. Адвокаты, на неделю покончив со своими юридическими увертками, расслабленно шли с черными портфелями в руках; тучные торговцы, позабыв о Флиндес-лейн[8]и прибывающих судах, вышагивали рядом с красивыми дочерьми; а представители светского общества прогуливались в обычных для этого сословия нарядах: шляпа с полями, стоячий воротничок и безукоризненно чистый костюм. В общем и целом улица являла собою картину приятную и оживленную, и порадовала бы сердце любого человека, если только он не удручен и не влюблен, потому что удрученные и влюбленные (несчастливо, конечно) имеют обыкновение воспринимать мир скептически.
Мадж Фретлби предавалась занятию, столь дорогому сердцу каждой женщины, — ходила по магазинам. Она побывала у Мобрэя, Роуэна и Хикса, рассматривала ленты и кружева, пока верный Брайан ждал ее снаружи, развлекаясь наблюдением за текущим по улице людским потоком.
Ему хождение по магазинам не нравилось так же, как большинству представителей его пола, и хотя он, как влюбленный, ощущал определенную потребность в самоотречении, ему было трудно прогнать приятные мысли о клубе, где он мог бы почитать и покурить, а возможно, и выпить чего-нибудь прохладительного.
Купив дюжину или даже больше совершенно ненужных вещей, Мадж вдруг вспомнила, что ее ждет Брайан, и поспешила к выходу.
— Я ведь не слишком долго, да, милый? — спросила она, легко коснувшись его руки.
— О нет, дорогая, — ответил Брайан и посмотрел на часы. — Каких-то полчаса… Сущие пустяки, когда речь идет о новом платье.
— А я думала, дольше. — Лицо Мадж просветлело. — Но ты наверняка все равно чувствуешь себя мучеником.
— Вовсе нет, — ответил Фицджеральд, помогая ей сесть в коляску. — Я прекрасно провел время.
— Глупости! — рассмеялась она, раскрывая зонтик от солнца, пока он садился рядом с ней. — Все считают, что должны так говорить из чувства долга. Боюсь, я и правда заставила тебя ждать… Хотя, — продолжила она, чисто по-женски понимая течение времени, — всего-то парочку минут.
— А остальные минуты? — спросил Брайан, с улыбкой глядя на ее очаровательное раскрасневшееся лицо под широкополой белой шляпой.
Мадж не обратила внимания на вопрос.
— Джеймс, — обратилась она к кучеру, — едем в клуб «Мельбурн». Там будет папа, — пояснила она Брайану, — мы его заберем и попьем чаю вместе.
— Но сейчас всего лишь час, — заметил Брайан, взглянув на часы ратуши. — Миссис Сэмпсон еще не готова.
— Ничего, нам не нужен пир горой, — ответила Мадж. — Чашка чая, какой-нибудь бутербродик — это не так уж трудно приготовить. Я не голодна, папа вообще днем мало ест, а ты…
— Ем много и в любое время, — со смехом закончил Брайан.
Мадж продолжала беззаботно щебетать, и Брайан слушал ее голос с удовольствием. Эти приятные разговоры прогоняли злого духа, преследовавшего его последние три недели. Но вдруг, когда они проезжали памятник Берку и Уиллсу, Мадж сделала замечание, которое заставило его вздрогнуть:
— Это здесь мистер Уайт сел в кэб? — спросила она, глядя на угол дома возле Шотландской церкви, где какой-то бродяга с музыкальными наклонностями играл «Перед самым боем, мама» на старенькой разбитой концертине.
— Так пишут в газетах, — равнодушно ответил Брайан, не поворачивая головы.
— Интересно все-таки, кем был тот джентльмен в светлом пальто, — сказала Мадж, снова откидываясь на спинку сиденья.
— Похоже, этого никто не знает, — уклончиво ответил он.
— Но у них есть одна зацепка, — напомнила она. — Знаешь, Брайан, он был одет, как ты, — в светлое пальто и мягкую шляпу.
— Надо же! — произнес Фицджеральд насмешливым голосом и насколько мог спокойно. — Он был одет, как одеваются девять из десяти молодых мужчин в Мельбурне.
Мадж посмотрела на него, удивившись тону, столь не похожему на его обычную невозмутимую манеру говорить, и уже хотела что-то ответить, но тут экипаж остановился перед клубом «Мельбурн». Брайан, чтобы не продолжать разговор об убийстве, выпрыгнул, взбежал по лестнице и нырнул в дом.
Мистер Фретлби с довольным видом курил и читал «Эйдж». Когда Фицджеральд подошел, он поднял на него глаза, положил газету и протянул руку, которую тот пожал.
— A-а, Фицджеральд, — сказал он. — Что, решили поменять удовольствия Коллинс-стрит на еще большие удовольствия клуба?
— Только не я, — ответил Брайан. — Я всего лишь зашел пригласить вас выпить чаю со мной и Мадж.
— Я не против, — ответил мистер Фретлби, вставая. — Но не слишком ли рано пить чай в половине второго?
— Какая разница! — рассеянно обронил Фицджеральд, когда они вышли из комнаты. — Чем вы занимались сегодня утром?
— Последние полчаса сидел здесь и читал, — беззаботно ответил тот.
— О рынке шерсти, видимо?
— Нет, об убийстве в хэнсоме.
— О ч… Ах, об этом! — поспешно произнес Брайан и, увидев, что спутник с удивлением посмотрел на него, извинился: — Меня уже порядком раздражают люди, которые расспрашивают про Уайта, как будто я должен все о нем знать, хотя ничего не знаю.
— И хорошо, что не знаете, — ответил мистер Фретлби, когда они вместе спускались по лестнице. — Он был не слишком приятным человеком.
Брайана так и подмывало сказать: «Однако вы хотели выдать за него свою дочь», но он благоразумно воздержался от этого, и до экипажа они дошли в молчании.
— Итак, папа, — сказала Мадж, когда все уселись на места и экипаж мягко тронулся в сторону Ист- Мельбурна, — чем ты занимался?
— Отдыхал, — ответил отец, — пока не появились вы с Брайаном и не вытащили меня в эту жару.
— Брайан в последнее время был таким милым, — сказала Мадж, — что мне нужно было как-то отблагодарить его, а я знаю: ничто не порадует его больше, чем возможность побыть хозяином.
— Да, конечно, — согласился Брайан, выходя из задумчивости. — Особенно когда у тебя такие очаровательные гости.
Мадж рассмеялась и скорчила рожицу.
— Если у тебя чай не хуже комплиментов, — легкомысленно обронила она, — я уверена, папа простит нас за то, что мы вытащили его из клуба.
— Папа простит все, — пробормотал мистер Фретлби, надвигая шляпу на глаза, — если только спрячется куда-нибудь от солнца. Мне не хочется играть роль Седраха, Мисаха и Авденаго в раскаленной печи жаркого мельбурнского дня.
Столь раннее появление гостей постояльца застало врасплох и обескуражило миссис Сэмпсон, что она не замедлила показать.
— Когда гости сваливаются как снег на голову, — сказала она с извиняющимся смешком, — нечего ждать чудес на кухне. Печь у меня весь день погашена из-за этой жары. Никогда еще так жарко не было, хотя, когда я была совсем еще дитя, помню, бывало, так пекло, что тетя моей двоюродной сестры иногда жарила суставы на солнце.
