— Конечно, я пойду в школу. Это ведь закон, верно?
— Что ж, если пойдешь, — сказал Кол, снова откидываясь на спину, — то, может, больше сможешь узнать обо всех этих планетах и звездах на уроках естествознания. Ты и сейчас в этом здорово разбираешься.
— Правда? — Казалось, Рэт был польщен.
— Ага.
Они помолчали, потом Рэт снова заговорил:
— Я не умею читать. Не то чтобы я был дубиной или что-то в этом роде, — прибавил он, как будто защищаясь. — Просто как-то руки не доходили.
Кол удивился: Рэту прекрасно удавалось скрывать то, что он не умеет читать.
— Тогда пойдем со мной в школу. Ты быстро освоишься.
Они лежали в тишине, слушая шелест ночного ветерка. Под его легкое дуновение листья что-то шептали друг другу; из основного лагеря были слышны отдаленные взрывы смеха; на соседнем дереве мрачно ухала сова. Ночь разорвал вой полицейской сирены. «Кто это вызвал суматоху?» — подумал Кол. Может быть, отец Рэта и его товарищи опять вторглись на территорию строителей? Они угрожали разрисовать их «Джей-си-би»[19]светящейся зеленой краской. Или кого-нибудь из них обнаружили в убежище в зоне, предназначенной для вырубки на следующий день?
Дыхание Рэта стало глубоким и ровным: он уснул. Кол положил руку под голову; он думал о Конни — так часто бывало, когда он на мгновение задумывался. Он скучал по ней: ему хотелось поговорить с ней о своей матери, познакомить ее с Рэтом. Он чувствовал, что они бы хорошо поладили. А ей так интересно было бы узнать о горгоне. Он знал, что она должна ужасно себя чувствовать без своих мифических друзей. Неужели действительно нет никакого способа с ней увидеться?
Он разглядывал звезды, входившие в созвездие Пегаса, и представил себе Жаворонка: где-то он теперь? Ему ужасно захотелось полетать вместе с ним высоко по небу; когда он слишком долго не общался с пегасом, Кол начинал слабеть, как будто не хватало важной части его самого. Вероятно, Жаворонок гоняется за ветром в какой-нибудь отдаленной части торфяников. Скоро они увидятся. Кол перевернулся на бок и погрузился в сон.
— Колин?
Несколько часов спустя он проснулся, оттого что кто-то решительно тряс его за плечо. Он резко сел и оказался лицом к лицу со своей матерью. Ее светлые волосы сияли под луной холодным светом, на глаза падала тень.
— Что случилось? — зевнул Кол.
— Ничего. Тебе пора пойти со мной. — Она покосилась на Рэта. — Но друга с собой не бери — это касается тебя одного.
Кол, все еще туго соображавший спросонья, протер глаза кулаками, чтобы прогнать дремоту. Казалось, что сейчас ему самое время быть начеку. Выбравшись из спального мешка, как мотылек из куколки, Кол сгреб свои вещи и затолкал их в рюкзак. Когда он это делал, его рука нащупала что-то холодное и гладкое; он вытащил зеркало и положил в карман куртки. Мать молча наблюдала за его сборами. Как только он был готов, они двинулись в путь. Они шли все дальше в глубь леса. Кол сжимал в руке зеркало, чувствуя, как приятно его коже прикосновение этой холодной твердой поверхности.
— Куда мы идем? — спросил Кол. Он инстинктивно понизил голос.
— На встречу с ней, разумеется. Она желает видеть моего детеныша.
— Твоего — кого?
— Тебя.
Кол нервно сглотнул. Когда дело касалось его матери, могла быть только одна «она» — горгона.
Заставляя себя следовать за матерью, он шагал за ней в чащу. Лес был полон едва уловимых теней неведомых существ, которые носились в пятнах лунного света. Легкий шелест крыльев привлек его слух, и мимо него пронеслось нечто, что он принял за летучую мышь. Мать вела его в ту часть леса, где он никогда раньше не был: в самую глубокую, самую дремучую чащу, где росли дубы и кусты остролиста. Колючки цеплялись за его одежду и впивались в пальцы, когда он пытался их стряхнуть. Казалось, что они не желают его пропускать.
— Еще далеко? — спросил он.
Кассандре колючки были не помеха. Казалось, она легко проскальзывала мимо любых препятствий.
— Нет, недалеко. Это особое место, Колин. Приведя тебя сюда, я доверяю тебе самую большую свою тайну.
Кол почувствовал прилив гордости.
— А как оно называется — это место, куда мы идем?
— Змеиная лощина. Горгона всегда сюда возвращается — здесь ее гнездо, здесь вылупляются ее волосы-змеи. Она должна возвращаться сюда каждый год.
— А если она не сможет?
— Тогда ее змеи не обновятся, и она погибнет.
Они дошли до насыпи, которая круто спускалась с выступа скалы. Кассандра остановилась на самом краю и показала:
— Пещера, где у нее гнездо, отсюда недалеко, там она и ждет тебя.
— Меня? А ты что… ты не пойдешь со мной? — У Кола дрогнул голос. Ему вовсе не хотелось оставаться наедине с Горгоной.
И тут Кассандра сделала нечто, чего она не делала уже много лет. Она взяла сына за плечи, притянула к себе и обняла. Кола охватила волна неистовой любви к ней. Он так изголодался по любому проявлению чувств с ее стороны, что этот маленький жест произвел настоящую бурю в его душе.
— Нет, она хочет встретиться с тобой один на один — без присутствия других людей. Она хочет кое-что объяснить. Выслушай внимательно то, что она скажет. Я хочу, чтобы ты был на нашей стороне, когда все случится.
— Когда что случится? Мама, о чем ты?
Кассандра пропустила его вопрос мимо ушей.
— Я спущу тебя на край уступа и подожду здесь, пока ты не вернешься. Не забудь: используй зеркало — и тебе нечего будет бояться. — Она опять в нерешительности замолчала, потом прокашлялась. — И еще, Колин, не серди их.
— Их?
Она покачала головой в капюшоне, отказываясь объяснить, что имела в виду.
— Дай мне руки: я буду любить тебя, как только смогу, если ты сделаешь эти последние несколько шагов по краю уступа. Понимаешь?
Кол сглотнул и подумал, не поздно ли еще повернуть назад. Но как мог он предать ее веру в него, отказавшись идти вперед? Его отношения с матерью были такими хрупкими: если он так поступит, то наверняка разрушит ее доброе о себе мнение. Она была так фанатично предана своей подопечной, что никогда не видела опасности для других людей в своем стремлении сделать для горгоны все, что в ее силах. Вот и сейчас: казалось, она не видела ничего такого в том, чтобы спустить свое единственное дитя на этот утес. Прежде чем он успел принять решение, мать взяла его за руки и повела на скалу.
Он должен это сделать: падение лучше, чем провал.
Кол покорился неизбежному. Они оба опустились на колени; спиной Кол прижимался к скале, а ноги его почти не имели опоры.
