Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
«Неужели никто из них не хочет жить? — думал Саид, морщась от боли. — Где огонь в глазах, они же мужчины, у многих дома семьи, к которым они должны стремиться вернуться? А Родина, а присяга? Неужели ни для кого из них эти слова не дороги и не важны?»
Выйдя за высокие стены гарнизона, цепочка побитых, истерзанных «сарбосов» потянулась пыльной каменистой дорогой в сторону гор. Жаркий день и прошедший бой вымотали пленников, все страдали от жажды, избитые лица опухли и потемнели. Кто-то еле шел, и его поддерживали такие же несчастные товарищи. Совсем молоденький солдат-афганец горько плакал, размазывая по лицу грязь и кровь.
Азизов шел, глядя по сторонам, пытаясь сориентироваться на местности. Его сильно мутило, голова буквально раскалывалась, а в глазах периодически все плыло. Рахимов на ходу помог Саиду снять армейскую куртку, потом майку. Порвав майку на две части, одной он перевязал рану, а второй, скатав в жгут, перетянул руку выше, чтобы остановить сочившуюся кровь.
Голову пекло, губы распухли. Во рту было сухо, как в заброшенном колодце в центре пустыни. Язык с трудом ворочался во рту, и Саид не мог говорить. Он понимал, что еще час, может быть два, и если колонну не остановят и не дадут хоть немного отдохнуть, он упадет без сил. Падать боялись все. Уже несколько их, тех, кто не мог идти, убили на глазах других пленников. Почти две сотни человек брели по пыльной дороге, еле волоча ноги. Полсотни вооруженных автоматами душманов шли в отдалении, зорко посматривая по сторонам. По бокам колонны и сзади ехали четыре трофейных «уазика» без тентов. В каждом — пулемет и два боевика с автоматами.
Несмотря на то что охранников было намного меньше, чем пленников, никто даже не попытался напасть на душманов, завладеть оружием, вступить с ними в бой и освободиться. Сказались усталость, подавленное состояние из-за разгрома гарнизона и убийства почти всех офицеров. А еще слабость после месяца почти голодного существования, да раны, да избитые тела.
И боевики держались в стороне, не подходили ближе десяти метров к пленным. Азизов несколько раз наблюдал, как добивали прикладами и ножами отставших, вконец обессилевших и упавших на дорогу солдат. Все пленники боялись оказаться в хвосте колонны, жались друг к другу.
Сзади вновь раздался истошный крик. Саид обернулся и привстал на цыпочки, заглядывая через головы. Двое раненых пленных солдат не смогли идти и упали в пыль. Они пытались подняться, но окровавленная одежда говорила о большой потере крови. «Сарбосы» еле шевелились на дороге и тянули руки к своим товарищам, которые ковыляли все дальше и дальше. Душманы не стали церемониться, с шутками, выкрикивая оскорбления, обоих несчастных забили ногами и прикладами. Раненые пронзительно покричали и затихли. Подогнали трофейную машину, проехали по лежащим пленникам, потом во второй раз. Афганцы уже не шевелились. Душманы выстрелами добили пленников и пошли дальше, бросив мертвецов на съедение хищникам-падальщикам.
Экономя силы, больше Азизов не оборачивался. Изредка он слышал выстрелы в конце колонны и понимал, что душманы добили еще одного пленника, потерявшего последние силы. Саид сосредоточился только на себе. Главное, не упасть самому. И он, стиснув зубы, шел и шел, толкаясь плечами и локтями с такими же обреченными людьми, которых так же шатало из стороны в сторону. Рахимов все время старался быть поблизости. Он чуть отставал, но, спохватившись, снова догонял земляка и шел рядом. Наверное, ему было так легче. Саид понимал, что Шавката тяготит собственное малодушие, тяготит воспоминание о смерти Таджибеева, хотя в его смерти он непосредственно не виноват. Ему явно было стыдно, что он тогда струсил, и теперь бредет среди пленных куда-то в неизвестность, возможно, к смерти. А вот Саид сражался, и хотя тоже идет к смерти, но он герой, а не трус.
— Саид? — хрипло позвал Рахимов, пошатнувшись и ухватившись за руку товарища.
Азизов вскрикнул от боли, в глазах у него потемнело, и он на миг остановился. Его тут же стали толкать идущие сзади, едва не свалили с ног. Он чудом устоял и двинулся дальше, стискивая зубы и борясь с дурнотой. Только не упасть, только не упасть! Тогда конец. Пуля в голову, и все!
— Саид? — снова позвал Рахимов.
Тот лишь помотал головой, ответить он не мог, распухший язык во рту не шевелился. Да и отвечать не хотелось. Не о чем было говорить. Но Рахимову было страшно, и как каждый человек в состоянии страха, он пытался говорить, много говорить, хоть этим отвлекаться о своего страха. Сначала Шавкат искал поддержки у афганцев, пытался заговаривать с ними. Но пленники не отвечали, каждый думал о своем, почти все страдали физически, и им было не до разговоров. Тогда Рахимов снова попытался заговорить с Азизовым.
— Саид, ты знаешь, куда нас ведут? — спросил он. Потом помолчал и добавил: — И я не знаю. Никто не знает. Я спрашивал. Думаю, что нас ведут к тому самому Ахмад Шаху, о котором столько разговоров было. Эта территория им контролируется. Может, вербовать будет в свой отряд, как ты думаешь?
— Пошел ты… — смог выдавить из себя Саид.
По рядам пленников прошел гул, похожий на стон. И тут же раздались резкие угрожающие возгласы охранников.
Колонна остановилась, и Саид с трудом поднял голову, пытаясь сфокусировать зрение на окружающих предметах. Все расплывалось перед его глазами, он с трудом стоял на ногах. Но запах свежей холодной воды доносился так явно, что он сразу понял — река! Рахимов топтался рядом, судорожно сглатывая, и дышал в затылок Саиду. Он как помешанный шептал только одно слово: вода… вода!
Колонну повернули лицом к небольшой быстрой речушке, стремительно проносившейся между большими валунами. Ширина ее была не больше двадцати метров, а глубина местами вряд ли даже больше полуметра. Охранники разошлись в разные стороны, а потом громко захлопали в ладоши, как будто подгоняли бойцовых петухов во время поединка:
— Пошли! Пошли к воде! Всем пить!
Под хлопки десятков пар рук и громкий издевательский смех толпа пленных бросилась к воде. Люди падали на колени, их сбивали бегущие сзади, падали через них и снова пытались встать. Кто-то просто полз к воде, хватаясь скрюченными пальцами за камни. Пленники отпихивали друг друга, наносили удары локтями, коленями, рвали одежду и снова падали на камни. Наконец вся изможденная, хрипящая, изодранная и окровавленная толпа добралась до воды.
Пили шумно, почти лакали, как собаки, потому что брать воду ладонями никто не мог — руками нужно было опираться о камни. А если упасть лицом в воду, то захлебнешься, ведь обессиленные руки не поднимут тело, никто не поможет.
Постепенно человеческая масса затихла, отплевываясь, отхаркиваясь и постанывая, люди стали садиться на берегу, плескать водой себе на лицо, на грудь. Ледяная вода с гор охлаждала тела и лица. От нее начинали ныть раны. Переполненные водой желудки отвергали ее, и многих рвало. Почти никто не мог подняться на ноги, как запаленные лошади.
Охранникам надоело веселиться, и они попытались криками поднять людей и снова заставить их построиться на дороге в колонну по четыре. Кто-то пытался встать, но большая часть пленников косилась друг на друга, стараясь выиграть время, хоть несколько секунд еще посидеть у воды, выпить хоть еще глоток. Первая автоматная очередь, и крики огласили берега горной речушки. Толпа снова зашевелилась, завозилась, все засеменили, как муравьи. Кто-то не мог подняться, у кого-то сдали нервы от новых убийств. Некоторые пленники схватились за камни и бросили их в душманов. И снова зазвучали короткие автоматные очереди, скосившие и нападавших, и тех, кто смирно стоял рядом. Люди вновь рухнули на камни и пытались отползти в сторону, лишь бы не попасть под пули.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
