Книга Смелая - Роуз Макгоуэн

Так никого не находят. Невероятно, что со мной произошел такой редкий случай. Случай, когда Грег Араки и инвесторы пошли на риск с неизвестной актрисой, приходится один на миллион, может больше. Интервьюеры спрашивают меня, кем бы я работала, если бы не играла, и мой ответ обычно: «Я бы была патологоанатомом или археологом», но это, вероятно, не так. Реальность такова, что я не знаю, что бы я делала, потому что, честно говоря, то, что я буду связана с фильмами было предрешено, в каком-то роде. Моя жизнь всегда стремилась стать больше, даже когда я пыталась сделать ее маленькой.

«Поколение Doom» было для меня как учебный лагерь. Я знала очень мало о технических аспектах кинопроизводства. Мне говорили: «Встань на свою точку». Я не знала, что такое точка, я просто бродила по комнате. «X на полу. Здесь ты стоишь». Мне говорили: «Следи за своей рамкой камеры». Значит, нужно следить, сколько у тебя места, как в невидимой коробке вокруг головы с точки зрения камеры. Тебе нельзя уходить слишком влево, или слишком вправо, или ты не будешь попадать в кадр. «Давай репетировать блокировку». Блокировка – это то, где вы идете от точки А до точки Б в любой заданной сцене. Вы должны помнить все это, а затем забыть все это, чтобы играть естественно. Сниматься было сложно, съемка длилась недолго, и у нас было около трех дублей на каждую сцену. Я старалась изо всех сил, чтобы все шло правильно.

Мой персонаж, Эми Блю, – рычащая шестнадцатилетка с напомаженными красными губами. Я не знала историю создания персонажа, так что основывалась на себе в четырнадцать. Постоянно взбешенный панк. Чувствовала сильную связь. Через Эми Блю я направляла свой гнев.

В первый день съемок произошло сильное землетрясение в Лос-Анджелесе, самое крупное за последние десятилетия. Я помню, было похоже на серфинг в постели, и я смеялась, думая, что было супервесело. Позже я выяснила, что люди погибли, так что было не так весело в реальности. Мы снимали в основном ночью в заброшенных местах на окраине города, для постапокалиптической атмосферы. Я думала, что эстетика действительно классная. Грег Араки сказал нам, что мы будем уставшими и холодными, так что я знала, к чему готовиться, и он был прав.

Одной из двух звезд мужского пола, очень привлекательной, как и следовало ожидать, было разрешено его плохое поведение. Это был первый раз, когда я услышала о методе актерского мастерства, где актер пребывает в образе все время, даже когда камера не снимает. Я никогда не встречала актрису, работающую таким методом. Для меня «я актер метода» синонимично «Я буду вести себя, как козел, со всеми на площадке». Так поступали многие молодые актеры, желающие стать вторыми Марлонами Брандо. Я никогда не была на съемках, где бы не потакали подобному поведению. Меня это не впечатляло и не заводило, что смущало актера. Он вел себя ужасно по отношению ко мне. Мой парень только что погиб. Все знали о Бретте. Я пребывала в шоке, но никому не было дела.

Я быстро поняла, что меня никто не защитит.

Был определяющий момент, когда фаворитизм, женоненавистничество, токсичная среда на съемочных площадках – стали реальностью для меня. Но тогда я не знала, как это сформулировать. Я не понимаю, почему этим парням все сошло с рук. Мы снимали сцену с актером и мной на переднем сиденье машины. Режиссер и оператор были на заднем сиденье, снимали мой крупный план, а актер подавал мне мои реплики с камеры. Внезапно я почувствовала что-то мокрое под юбкой и настойчивое давление на мое влагалище. Актер сунул бутылку воды под юбку, чтобы увлажнить и протолкнуть ее к интимному месту. Я застыла. Потом я сорвалась. К кинулась на него, но камера была на пути. Грегг Араки сказал: «О, дети».

Позже я рассказала эту историю в интервью, и Грегг Араки написал длинный ответ, который я просмотрела и в основном не помню, кроме последней части, где он сказал: «Роуз подводит память». Для меня это высота женоненавистничества и обвинения жертвы. Газлайтинг[2]. Не трогай меня, ублюдок. Мое влагалище помнит. Мое тело помнит. Научный факт, что память меняется каждый раз, когда мы вспоминаем о чем-то, но у тела есть память, точнее, чем у разума. Женщины знают, когда их оскорбляли эмоционально, физически или словесно. И никто не имеет права говорить нам обратное. Наши тела дрожат, они горят, они делают все, пока помнят. Наши мышцы помнят. Мы знаем, как мы чувствуем, когда в нас вторглись. Даже когда мы пьяны, мы знаем разницу между желанным и нежеланным – тело всегда чувствует это во время и после.

Мужчина актер извинился, и это извинение я полностью принимаю. Между ним и мной нет ничего плохого. Я думаю, он замечательный. Я до сих пор уважаю работу Араки и благодарна, что они дали мне шанс, но все на площадке достойны уважения, не только мужчины.

Продюсером в то время была молодая женщина, хоть и лет на десять постарше меня. Я столкнулась с ней годы спустя, и припомнила ей, как я была разочарована, что она не защищала молодую девушку.

Подобное происходило снова и снова в фильмах, в которых я снималась. Как будто они на самом деле даже не видели меня. Я была просто девушкой, и было нормально плохо обращаться со мной. Но это не совсем нормально. Так что я сделала единственное, что могла. Я притворялась, что я одна из людей в моих книгах, персонажей, в которых я превращалась, когда читала в детстве. Я создала своего собственного персонажа в моей собственной версии фильма, который поселился в моей голове. Позже я поняла, что фильм в моей голове часто был намного интереснее, чем настоящий фильм, в котором я снималась. В конце концов, я пришла к тому, чтобы рассматривать это как своего рода проигрывание жизни других людей, наподобие того, что Синди Шерман делала с фотографией, трансформируя себя в других людей и другие жизни. Такой получилась моя попытка сохранить здравый ум, и роль, которой я больше всего наслаждалась.