Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Я сразу понял: так и должны выглядеть масонские ложи, если они до сих пор существуют.
Воротилы попросили рассказать, как я вижу историю банка, его будущее не только в хорошие, но и в плохие времена. Пока они ужинали, я много говорил. Это была типичная презентация, каких в тот год мы сделали сотни. Предварительно я спросил у Майкла, можно ли взять с собой дочку Дашу – она учится в Оксфорде, и я редко ее вижу. Даша приехала, когда основную информацию я изложил, и Даффи тут же взял ее в оборот: «А расскажи-ка про своего папу».
Даша, хотя и плохо представляла формат, встала и на хорошем английском языке сказала: «Я очень люблю папу и хочу видеть его чаще, а он, сколько себя помню, все время на работе. Он старается проводить свободное время с семьей, но есть ощущение, что и тогда его мысли сфокусированы на бизнесе».
«Триллион» зааплодировал. Меня, конечно, пожурили за недостаточное общение с семьей, но сфокусированность на деле им понравилась.
Мы с Майклом и парой его знакомых поехали в закрытый клуб рядом с Four Seasons на Park Lane, где этот Продавец с большой буквы (The Salesman) произнес:
«Олег, ты абсолютно правильно все говорил. Так и надо с ними себя вести, а Даша сняла все сомнения. Мы прямо сегодня продали твое IPO».
Многие участники встречи позже сделали заявки со средним чеком в 100 миллионов долларов. Так что весь процесс подготовки к IPO можно разделить на «до ужина» и «после ужина». Все покатилось удачно.
Еще одна памятная встреча, окунувшая меня в атмосферу фильма «Уолл-Стрит» с Майклом Дугласом, состоялась на следующий день.
Все стены офиса управляющего директора Janus Capital Вахида Чаммаса были завешаны огромными экранами, на которых беспрестанно менялись котировки. В углу – ноги на стол – сидел американец. На столе – отчеты Goldman Sachs, Morgan Stanley, J. P. Morgan, Credit Suisse. Завидев Даффи, Чаммас принялся ворчать:
– Опять ты, Даффи. Посиди пока там у входа. Ты, Даффи, достал уже меня. Я же тебя просил полмиллиарда перевести… А кого это ты привел ко мне? Кого опять привел? Опять ты меня разводишь.
– Да нет, ну, хороший бизнес. Это Олег, основатель Тинькофф Банка.
– А, ты Олег? Проходи, садись. А ты, Даффи, посиди там. А тебе, Олег, что надо?
Я понял, что присутствую при непонятных разборках, где люди делят полмиллиарда долларов, но собрался и за пять минут рассказал про бизнес.
– ОК, я понял. Сделаю заявку на 200 миллионов долларов.
– Ну, двести мы не можем, много желающих, сто достаточно.
– Не, я тебе дам только двести, сто не дам. Я специально прилетел к тебе из Нью-Йорка.
Тут подключился Даффи: «Ты должен ему дать двести». Затем в помещение зашла сухопарая длинноногая женщина. Чаммас сказал: «А, это моя жена, мы с ней прилетели на «Гольфстриме», чтобы с тобой порешать и сгонять в гольф. Дорогая, начинай партию».
Жена пошла на балкон одного из самых дорогих особняков в Лондоне, а мы заканчивали разговор.
Сюрреализм. За сутки я прикоснулся к мировой закулисе, тому самому треугольнику с глазом, что нарисован на долларовых купюрах. Понял: принимая решения на сотни миллионов, большие игроки сочетают аналитическую работу и абсолютно иррациональное чутье. На рынке капитала второй компонент проявляется чаще, чем где бы то ни было.
Иностранцы с воодушевлением ожидали сделку. Говорили про «глоток свежего воздуха», историю, которая позволит взглянуть на Россию другими глазами. «У вас делают вещи, которых нет в Европе и мире! Хочется больше такой России», – мы слышали много добрых слов. В то же время внутри страны нередко читали: «Ну вот, Олег хочет надуть наивных иностранцев и продать им пустышку».
Вместо радости за то, что российская компания превратилась в крупнейший онлайн-банк, в инвестиционном, журналистском, аналитическом сообществе к IPO сформировалось ехидно-скептическое отношение. Впрочем, критиковали в основном те, у кого все равно денег не водилось.
Недоброжелатели ставили акцент на том, что мы позиционируем себя исключительно как IT-компания, выхватив одну фразу из нашей презентации. А мы всего лишь говорили, что стали крупным IT-работодателем; технологического персонала у нас больше, чем финансово-банковских менеджеров и по рентабельности мы ближе к интернет-компаниям, чем к классическим банкам.
«Бизнес-модель ТКС кричит о росте во всех смыслах этого слова: она вдохновляет рост настолько, насколько полагается на него. Быстрое расширение кредитного портфеля помогает маскировать просроченные кредиты… Но что произойдет через год или два, когда текущий темп роста остынет? Добавим к нашему беспокойству то, что признание выручки ТКС выглядит более агрессивным в сравнении с другими российскими потребительскими кредиторами, снова поднимая красный флаг в вопросе качества его прибыли, – писал в своем отчете 10 октября аналитик «Атона» Иван Качковский. – Рынку удобно игнорировать качество прибыли, сосредоточиться на сравнениях с Capital One и вездесущей теме «underbanked Russia» (на этот раз в кредитных картах) и пребывать в уверенности, что несколько лет быстрого роста впереди. Мы не уверены, что это долгосрочная история роста, и боимся, что, когда экономику настигнет бухгалтерский учет, разочарование может наступить быстро. Мы полагаем, что это произойдет скорее раньше, чем позже».
Фактически в преддверии роуд-шоу банк обвинили в недостоверной отчетности. Серьезная вещь на инвестиционном рынке. Фальсификация является уголовным преступлением, и, разумеется, мы всегда четко выполняли все требования регуляторов и юристов, чтобы придраться к цифрам было невозможно.
Жареная информация, естественно, подхватывается прессой. Отчет, даже от локального брокера, попадает к некоторым инвесторам. Соответственно, в ходе IPO нам приходилось отбиваться от таких вирусов, отнимающих у команды кучу времени и энергии.
Когда выходишь на IPO, ты абсолютно обнажен, не имеешь иммунной системы. Твое кимоно раскрыто, и ты не можешь отмахнуться от нечистоплотного комментатора, как от назойливой мухи. Ты должен искренне и с лету отвечать на любые вопросы, какими бы необоснованными они ни были.
Книгу заявок мы открыли 14 октября. К обеду она оказалась покрыта по нижней границе ценового диапазона (14 долларов), а к вечеру – и по верхней (17,5 доллара). Всего поступило заявок на 4 миллиарда долларов, притом что на продажу выставлялось акций на 1,25 миллиарда, включая так называемый «зеленый ботинок» – greenshoe – опцион, дающий право андеррайтерам продать инвесторам больше акций, чем планировалось, если спрос высок (опцион назван так в честь компании Green Shoe Manufacturing, впервые применившей его в 1919 году). Но структура заявок в первый день оказалась не очень хорошая: 87 процентов приходилось на хедж-фонды, 11 процентов на долгосрочных инвесторов и 2 процента на частные банки (предпочтительные, менее спекулятивные покупатели).
Перелом по структуре наступил 16 октября. Спрос достиг 7,5 миллиарда, и 21 процента представляли долгосрочных инвесторов, а 7 процентов – частные банки. Заявок с максимальной ценой с лихвой хватало, чтобы закрыть сделку.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
