Книга Дед - Михаил Боков

Вертолет пролетел над их головами и скрылся за верхушками деревьев. Через минуту пролетел в другую сторону и снова исчез.

– Сесть не может, – объяснил Виктор Сергеевич, пока все, щурясь, смотрели в небо.

Грохот от крылатой машины стоял ужасающий. Порывами ветра от лопастей с деревьев посрывало мелкие ветки, листья, летнюю пыль. Теперь все это падало, грациозно покачиваясь в воздухе.

– Снегопад, снегопад, – пропел Серега Солодовников и ощерился во весь рот, ища поддержки у остальных, – не мети мне на косы…

– Сереженька-дурачок, – прокомментировал старший Степан и тоже ухмыльнулся. – Косы, ё-мое.

Ганин не разделял веселья братьев. Все утро его одолевали сомнения. Правильно ли они сделали, что остались дожидаться властей? Не лучше ли было, объявив координаты танка, уйти дальше в лес? Ганин убеждал себя, что не лучше: оставлять танк без присмотра было бы ошибкой – в любой момент лес мог выкинуть к нему лихих парней, и те, вооруженные автогеном и хорошими резцами, за час разобрали бы железного монстра по частям и растащили.

«Дело-то хорошее делаем, нет? – уговаривал он свою тревогу. – Значит, по справедливости и у нас все должно быть хорошо. А не будет, ну и ладно – стыдиться нечего». Тревога не сдавалась, точила душу. Ничего хорошего от тех, кого привез вертолет, Ганин не ждал.

За несколько лет раскопок он ощутил себя настоящим либертарианцем: контакты с госучреждениями свел к минимуму, коммунальные счета оплачивал через Интернет, в ЖЭКи не ходил, дверь на звонки не открывал, если заранее не знал, кто придет, в сообщества собственников жилья не вступал. Ко всем институциям относился с подозрением. Даже деньги и те постарался из своего жизненного оборота исключить. Когда в Москве сдавал артефакты с полей коллекционерам и получал на руки купюры, иногда много купюр сразу, то нес свою долю в ближайшее отделение банка, клал на счет. При себе оставлял малость. Если была нужда, снимал частями. Остальное копилось где-то там, в непонятных ему банковских недрах. Ганин не знал точно, какой суммой обладает. Надеялся только, что когда-нибудь в один прекрасный день снимет все разом и отнесет повзрослевшей Варе – и этого будет достаточно, чтобы Варе больше не пришлось думать о деньгах.

Кажется, вертолет все же где-то посадили. По крайней мере шум от лопастей стих. Через пару минут из-за бугра, который венчал поляну словно надгробие, появилась группа людей. Чертыхаясь, они продирались сквозь сухой колючий кустарник.

Трое или четверо были одеты в форму сотрудников МЧС. Еще трое были в штатском – в совершенно неуместных в лесу серых костюмах. Один нацепил на нос солнцезащитные очки.

– Глянь-ка, – сказал Солодовников-старший. – Никак агенты?

– Они, родимые, – подтвердил Виктор Сергеевич, вглядываясь. – Сейчас будут вынюхивать.

Предположения подтвердились. Один из «костюмов», как стал их называть про себя Ганин, приблизившись, с ходу махнул мутно-красной корочкой. Документ раскрылся – Ганин успел увидеть фотографию, синюю печать с двуглавым орлом – и захлопнулся.

– Что, уголовнички? Набрели на достояние Великой Отечественной? – вместо приветствия развязно спросил «костюм». – Показывайте, че нашли.

– Чего показывать, – ответил Ганин. – Вон…

Он махнул рукой за спину.

«Костюм» посмотрел, куда показали, и его рот открылся.

– Ничего себе, – выдохнул он.

Остальные повернули головы и тоже сказали:

– Ничего себе.

– Наша реакция была примерно такой же, – вставил Виктор Сергеевич.

Земля вокруг железного остова бугрилась. Дуло упиралось в небо, на нем наросло что-то похожее на плесень. «Костюм» с трудом оторвался от лицезрения танка и перевел взгляд на Ганина и его подельников.

– Вы оборзели, пацаны? Это ж танк.

– Танк, – сказал Ганин. – А мы вам про что говорили?

Пока эмчеэсники трогали руками железное чудище, ходили вокруг и цокали языками, «костюмы» оправились от первого изумления и развернули бурную деятельность. Один достал телефон, стал набирать кому-то – сделал, наверное, тысячу звонков и при этом ходил озабоченный: одной рукой уперся в бок, голос серьезный, отрывистый. Ганин помнил, что телефонная связь в этом месте была неважной. Вероятно, байки о том, что сотрудники ФСБ используют какой-то особенный вид связи, который ловит везде, были правдой. Интересно, а что еще из слышанного про них – правда? То, что в каждой квартире каждого жителя страны стоит прослушка? То, что на всех есть личное досье? Один умный человек, эксперт-историк, с которым сотрудничала московская редакция Ганина, однажды сказал: «Не надо переоценивать собственную важность. Кому вы нужны, чтобы тратить на вас деньги, заводить досье и прослушивать?» Тем не менее Ганин почти не сомневался: досье есть. Пусть не на каждого, но на него, связанного с добычей военных трофеев, наверняка. Иногда дома у него имелось столько оружия, что потянуло бы на статью о подготовке вооруженного мятежа. В такие моменты Ганин нервничал: ждал, что за ним придут. Вероятно, эта тревога и объясняла его нежелание открывать дверь на звонки. Хотя, если судить здраво, коли уж придут брать, то вряд ли будут парадно звонить в дверь – скорее вышибут ее крепкими ногами и ввалятся, ватагой, с удалой матерщиной. Возможно, даже кинут вперед дымовуху: Ганин представлял, как квартира наполнится розовым дымом, из которого вынырнут киборги и втопчут его, предполагаемого мятежника, в собственный ковер…

Телодвижения «костюмов» отвлекли его от размышлений. Один из агентов выудил откуда-то стопку бланков протоколов – на верхнем так и было написано крупными буквами «ПРОТОКОЛ №» – и стал заполнять. Другой, не дожидаясь, взялся за расспросы – надеялся, вдруг сболтнут что-нибудь, пока это еще не стало протоколом официально.

– Рассказывайте! – попросил.

Ганин и компания были тертые калачи.