– Но ведь это же не Кленов… – робко заикнулась Баратынская.
– Да, это не Кленов. Но об этом известно лишь вам и мне, а также моим людям. А для других – погиб ваш сосед. Вы все поняли?
– Да, – спокойно сказал Павел Павлович.
А Софья Сигизмундовна проглотила вертевшиеся на языке вопросы и пробормотала:
– Как скажете, так мы и сделаем.
– Вот и хорошо. Надеюсь на вашу помощь.
Через пару часов уже мало что напоминало в подъезде о том, что здесь произошло. А муж с женой впервые за последние пару месяцев сидели на кухне, глядя в глаза друг другу, и женщина заботливо подливала мужу крепко заваренный чай в чашку, которую принесла из своей комнаты.
– Чем он занимается, Павел?
– Кто, Софа? – Баратынский сам удивился, как легко назвал жену по имени.
– Кленов, кто же еще? Он же жив, убили другого.
А наверное, хотели убить его. Ведь что сказал этот генерал…
– А ты думаешь, это генерал приходил?
– Не меньше.
– А по-моему, полковник. Генералы в кабинетах сидят.
– Так вот, он же сказал, что если кто спросит.., чтобы мы говорили.., мол, убит Кленов. Так ты мне не ответил, Павел, чем занимался этот Кленов? Ты же иногда с ним разговаривал, заходил к нему по-соседски, брал книги.
– Он не любил говорить о своей работе.
– Но ты же видел его библиотеку?
– Видел, библиотека завидная. Я знаю только одно: он занимался чем-то секретным, работал на военных…
– На военных? Он же, кажется, микробиолог?
– А что, по-твоему, военных это не интересует?
– Наверное, интересует, если его хотели убить, – покачала головой Софья Сигизмундовна.
– Вот и я думаю, что ему угрожает опасность.
– А у тебя есть его рабочий телефон?
Муж кивнул:
– Есть, конечно.
– Может, позвоним ему, обо всем расскажем?
– Нет, он мне как-то говорил, чтобы зря ему не звонили – разве только если квартиру затопит, если вода польется из-под двери, но вроде пока ничего не льет…
– Но то, что случилось, еще хуже.
– Думаешь, ему без нас не сообщат?
Баратынские еще долго сидели за кухонным столом, пили чай, стараясь в мельчайших подробностях вспомнить все, что они знали о докторе наук Викторе Павловиче Кленове и о его родителях, которым раньше принадлежала соседняя квартира. Родители Кленова тоже были людьми не простыми. Отец – университетский профессор, мать заведовала библиотекой. Кленов был их единственным сыном.
Павел Павлович серьезно посмотрел в глаза жене и сказал:
– Лучше ни тебе, ни мне в это дело не соваться.
Скорее всего, это какая-нибудь операция спецслужб, – и сказав это, он так выразительно покосился на решетку вентиляции, что жена даже заморгала от страха, – но испугалась она не спецслужб; ей подумалось, что если там уже давно примостился микрофон, то все их скандалы известны посторонним людям. Ей показалось, будто кто-то рылся в ее грязном белье…
Она сглотнула и тяжело вздохнула:
– Господи, как страшно жить на этом свете! Вот так заходишь в подъезд, а в тебя стреляют. Слушай, Павел, это ведь как в кино про бандитов.
– А ты что, не видела, это все взаправду! Кстати, ты ведь была на лестнице… Что ты вообще видела?
– Ничего не видела, слышала только как хлопнула дверь.
– Если кто-то попал в подъезд, значит, он знал код? – резонно заметил муж.
– А кто его не знает! – всплеснула руками Софья Сигизмундовна. – И почтальон знает, и все сантехники, электрики…
– А вот я иногда забываю, – произнес муж.
– Потому что у тебя склероз, – не Очень-то убежденно произнесла Софья Сигизмундовна.
Павел Павлович кивнул:
– Знаешь, Софа, годы берут свое. Но чего-чего, а геморроя у меня нет.
– Я знаю.
– Зачем тогда говоришь?
– Со зла, – виновато понурилась жена.
Итак, убийство в подъезде принесло перемирие в квартиру двух в общем-то интеллигентных, но несдержанных людей. Павел Павлович пошел в коридор и принялся ремонтировать телефонный разъем. Он пыхтел, скручивая без инструментов тонкие проводки.
Наконец, закончив работу, позвал жену:
– Позвони Кате в Питер, поговори с ней, а я потом извинюсь. А то боюсь, если она меня услышит, трубку бросит. Или скажет такое, что потом ей самой передо мной извиняться придется.
Софья кивнула и принялась набирать номер, поглядывая на мужа, который стоял с виноватым видом, прижавшись спиной к стене. Возле его ноги лежала отбитая ручка чашки. Он, стараясь не смотреть супруге в глаза, придвинул ее к плинтусу, затем наклонился и спрятал в кулаке.
Жена, поговорив с подругой и извинившись за мужа, аккуратно, боясь порвать, вытащила из-под телефонного провода сложенный вдвое счет за междугородный разговор и положила его в сумку, с которой обычно выходила в магазин.
– Завтра же зайду в сберкассу, оплачу.
– Я уже оплатил.
– Но как же, счет у меня!
– Нам уже два раза дубликат присылали, а этот я оставил, чтобы тебя пугать. Если бы не оплатил, телефон давно бы отключили.
– Спасибо, родной. Сколько я тебе должна?
– Брось, нисколько.
* * *
Когда Светлана вышла к ограде Спасо-Андроникова монастыря, съемки были в полном разгаре. Толпа уже собралась солидная, запрудив собой весь тротуар. Молодая женщина пробиралась к машине, поглядывая на оператора. Тот был занят своим делом, камера скользила по рельсам, проложенным вдоль ограды.
Ехала Жильцова недолго, постепенно перебираясь на глухие улицы. Тянулись заводские заборы, склады. Она остановила машину возле дощатого забора, за которым располагалась стройка. Сидя за рулем, стащила с себя плащ, избавилась от изрядно надоевшего ей надувного живота, переоделась. Резиновая подушка легко свернулась в трубку. Светлана оглядела пистолет, тщательно его протерла и только после этого завернула в плащ. Этот плащ был куплен на тол кучке у вокзала, где, помимо водки и сигарет, торгуют всевозможным барахлом.
Враз постройневшая, в кожаной куртке, в черных джинсах, туго обтягивающих длинные ноги, с пакетом в руке, Жильцова прошлась вдоль забора, отыскала пару оторванных досок и нырнула на территорию стройки. Огромный котлован, в котором виднелись сваи и собранные опалубки, зиял у ее ног. Пакет полетел вниз, в глубокую яму, полную желтоватой глинистой воды. Светлана еще посмотрела, как поднимаются одиночные пузыри, как рябит поверхность, а затем желтоватая пена сомкнулась, надежно скрыв всщдоки.
