Новая доктрина современности… вдохновляется самообманом, который мы находим у Ле Корбюзье. Нам кажется, что существует нечто новое, именуемое современным человеком, некое новое животное без корней в прошлом, разум которого является (или должен стать) чистым листом.
Дэвил Уоткин «Мораль и архитектура»Вы можете обойти весь Нью-Йорк или другой крупный город мира – и не увидеть их, хотя во многих частях города они повсюду. Они возвышаются как огромные, покрытые решеткой коробки из кирпича, бетона или стекла. Они стоят по отдельности или тянутся целыми кварталами – и всегда напоминают надгробия: дома-пластины. Обычно они отделены от улиц, окружены парковками, огороженными газонами, настоящими лабиринтами из тротуаров, клумб и дорожек. Все это напоминает парк, но в действительности это совсем не парк. А иногда они высятся над просторными, продуваемыми всеми ветрами площадями, цель которых неясна. В них располагаются офисы разных компаний или обычные квартиры. А класс обитателей таких построек можно определить только по качеству или полному отсутствию пространства между зданием и улицей – архитектурная форма дома-пластины всегда одинакова. Порой такие дома выглядят негостеприимно – сразу ясно, что они спроектированы с тем, чтобы отделить обитателей от тех, кто проходит по городской улице. В Нью-Йорке большие площади всех пяти округов отданы целым рядам таких домов-пластин, объединенных в суперкварталы – огромные кварталы без пересекающих их улиц, с газонами, деревьями, дорожками и парковками. Дома-пластины могут быть частными зданиями, находящимися под постоянной охраной швейцаров и охранных фирм, а могут быть муниципальными и заброшенными, отданными в полное распоряжение уличных банд и полиции. В них могут располагаться банки, страховые компании или отели. Они кажутся современными, но в то же время являются доказательством полной неспособности ХХ века реализовать свои урбанистические мечты. Будь такие дома богатыми или бедными, они всегда указывают на бездонную пропасть между двумя архитекторами, в значительной степени повлиявшими на современный мир. Такие дома могут находиться в Нью-Йорке или Санта-Монике, Токио или Каракасе. Стоит вам их заметить, и вы поймете, что они повсюду, что их можно увидеть практически в любом крупном городе на нашей планете. И тогда у вас возникнет вопрос: почему это произошло?
Явная повсеместность домов-пластин говорит о почти механическом их происхождении. Кажется, что они неизбежны и предопределены. Кажется, что они возникли сами собой вместе с приходом современности, что они связаны с той таинственной бетонной плитой, которая появляется в фильме «2001: Космическая одиссея». Дома-пластины были повсюду или, по крайней мере, широко распространены более ста лет. Десятки тысяч архитекторов, градостроителей, планировщиков строили их, чтобы обеспечить жильем растущее население и приспособить города к новым видам транспорта, в особенности к машинам. В этом отношении дома-пластины были «рациональным» выбором, который люди делали в самых разных местах в ответ на складывающиеся современные условия.
Но эти дома были не единственным, а всего лишь одним из множества возможных выборов. Их обилие говорит об общих желаниях, равно как и об общих потребностях. Люди хотели участвовать в современном мире через принятие современных строительных приемов и форм. В основе привлекательности домов-пластин лежит тот факт, что пластины появились из сильного, как любой утопический канон, желания спасти мир от урбанистических ошибок. Интересно, что распространение подобных домов-пластин во многом связано с влиянием одного человека, харизматичного и скуповатого. Одни считали его пророком, другие презирали. Но его идеи сформировали наш мир.
Шарль-Эдуард Жаннере-Гри родился 6 октября 1887 года в богатой семье в городе Ла-Шо-де-Фон в швейцарском кантоне Невшатель в горах Юра примерно в 8 километрах от границы с Францией. В этом регионе говорили по-французски. Население преимущественно исповедовало протестантизм – здесь жили потомки катаров, в свое время бежавших с юга Франции. Регион был исключительно буржуазным. Карл Маркс, который некогда побывал в Невшателе, называл его «гнездом часовщиков»1. Компактный городок состоял из фабрик, студий, банков, дешевого съемного жилья для рабочих и роскошных особняков, где жили люди состоятельные. Культура города отражала его экономическое положение: респектабельная регионально-синдикалистская деловая политика, консервативная и умеренно коммунитарная. Город всегда ощущал на себе сильное влияние франкмасонства, весьма распространенного в то время во франкофонном мире. Масонство привлекало смешением размытого христианского мистицизма, оккультных ритуалов и инициаций, объединением духовности с геометрическими формами и сосредоточенностью на моральном совершенствовании. Шарль-Эдуард с юности был знаком с масонством – с деятельностью ложи Дружбы, основанной на шотландском реформаторском ритуале, признающем существование Великого Архитектора Вселенной2. В социальном кругу семьи Жаннере эти идеи были весьма популярны. Благотворительная деятельность ложи была общеизвестна. Масоны построили в городе библиотеку, детские сады и школы, занимались просвещением и осуществляли продуктовые программы для бедного населения. Несмотря на весьма обширную картотеку французской тайной полиции правительства Виши, мы не знаем, прошел ли Шарль-Эдуард формальную инициацию. Но франкмасонство оказало серьезное влияние на его работу и философию.
