– Ну и где твой начальник? – шутливо спросил раис.
– Был у себя, когда я уходил.
– Видно, давно ты здесь околачиваешься.
– Это точно, – многозначительно поддакнул Хасан.
По его тону, Низам догадался, о чем идет речь, и спросил.
– Выкладывай, кого ты здесь присмотрел.
– Никого, – сказал Али и покраснел.
Видя его смущение, Низам не стал настаивать.
– Ну ладно, не хочешь говорить, не говори. Пойдем, прогуляемся по городу, проводишь меня к вазиру. Ты же туда идешь?
– Да.
– А вы поезжайте по своим делам, – обратился он к своим спутникам, – Вот он будет меня охранять.
Он показал на Али.
Свиту раиса составляли два молодых человека. Это были отпрыски знатных семей Тебриза.
Низам спешился, бросил поводья, которые принял подбежавший гулям. Несмотря на предложение прогуляться (что предполагало неспешную ходьбу), раис шел скорым шагом, Али едва поспевал за ним. Со стороны могло казаться, что гулям, как и полагается, идет, держась позади своего господина. Впрочем, так оно казалось наверняка. Рядом с щегольски одетым раисом он выглядел оборванцем, хотя до этого ему казалось, что он одет скромно, но со вкусом. «Скажу тебе по секрету, – говорил Низам, слегка повернув голову в сторону отстающего юриста, – Дядя доволен тобой, он утверждает, что давно у него не было такого порядка в бумагах».
Только теперь, идя рядом с раисом, Али увидел воочию, каким авторитетом пользуется Низам. Не было человека, который, попавшись навстречу, не приветствовал радушно градоначальника. В Байлакане, откуда приехал Али, при виде тамошнего раиса люди прятались в ближайшие подворотни, лишь бы не попасться ему на глаза. Улица пустела на глазах, как только раис сходил с коня для того, чтобы пообщаться с народом.
– Сказал же им, чтобы шли по своим делам, – заметил Низам, – Так нет же, все равно за нами увязались.
Али оглянулся и увидел давешних спутников раиса, которые шли за ними, стараясь не попадаться на глаза, на некотором расстоянии.
– Шамс приказал им не оставлять меня одного, – продолжал Низам, – А что со мной будет? Это мой город. Я в любое время могу поднять восстание против хорезмийцев, но дядя против этого. Он говорит, что Джалал – это наименьшее зло. Город сдал не я, а эта стерва Малика. Дал Бог правителей, муж пьет без просыпу, а жена рога ему наставляет. А ты как считаешь? Дядя говорит, что ты малый смышленый.
– Вы о чем, о Малике или о хорезмийцах? – спросил Али.
– И о то, и о другом.
– Я не знаю, – признался Али.
– А о чем же ты думаешь?
Вообще-то Али думал о дочери Шамса, но предпочел раису в этом не признаваться. Тем более что девушка приходилась ему двоюродной сестрой. И, …кто знает, в Азербайджане браки между двоюродными братом и сестрой – обычное дело.
Они шли через рыночную площадь, где царила обычная для середины дня сутолока. На базаре было много хорезмийцев. Они бесцельно слонялись меж торговых рядов, напоминая гончих псов, которым не дают награды за загнанную дичь. «Видишь, кружат, стервятники, – процедил Низам сквозь зубы, – Высматривают, что бы урвать». Словно в подтверждение его слов до них донеслись возбужденные голоса. Их глазам представилась следующая картина. У лавки шорника стояли трое хорезмийцев, один из них, судя по головному убору – расшитой серебряной лентой войлочной шапке – висакчи-баши[72], держал в руках седло, с другой стороны в седло вцепился азербайджанец-шорник и пытался вырвать его. Но хорезмиец держал крепко.
«Подойдем, посмотрим, что там» – сказал Низам и направился к лавке. Али следовал за ним.
«В чем дело, что тут происходит?» – спросил, подойдя, раис. Обрадованный появлением раиса, шорник приветствовал их и жалобно заявил: «Вот он, раис, не хочет деньги платить за седло». «Почему? – осведомился Низам. – Всякий товар стоит денег, или у вас в Хорезме по-другому было? Я к тебе обращаюсь, чужеземец».
Висакчи-баши оглянулся, смерил недоуменным взглядом вопрошавшего, и в свою очередь спросил:
– А ты кто такой? Что ты лезешь, куда тебя не просят?» Двое его спутников, с улыбкой наблюдавшие эту сцену, посуровели и, взявшись за рукояти сабель, подошли вплотную к Низаму. Хорезмийы, в отличие от них, были вооружены.
Люди Низама, уже не скрываясь, приблизились к ним. Окружающие с любопытством наблюдали эту сцену. Тут Али увидел, что через лавку в соседнем ряду находится мастерская оружейника и, торопясь, направился к ней.
– Кто я такой? – переспросил Низам, – Я раис этого города, главный здесь.
– Не знаем никакого раиса, у нас свое начальство, – вызывающе сказал висакчи-баши, а двое других захохотали.
– Меня назначил хорезмшах. Не думаю, что ему понравится ваше мародерство.
Упоминание хорезмшаха произвело впечатление.
– Мне седло нужно, – глухо сказал хорезмиец, – мое совсем развалилось, всю Индию на нем проехал, а деньги я завтра принесу – завтра нам жалованье выдадут.
– Отдашь в долг? – спросил Низам у шорника.
– Они все так делают. Берут якобы в долг, а деньги не приносят, еще никому не отдали. Закир, сосед мой, пошел к ним в лагерь требовать деньги за товары и не вернулся. Говорят, убили его они. Не дам.
На щеках раиса заиграли желваки.
– Оставь седло, – приказал он.
Висакчи бросил седло на прилавок и плюнул на него.
– Ничего, – угрожающе сказал он, – мы еще посмотрит.
После этого хорезмийцы ушли.
– Спасибо, раис, – поблагодарил шорник, – Дай Бог тебе счастья и долгой жизни, выручил ты меня.
– Торгуй спокойно, – ответил Низам.
– А вы откуда взялись? – спросил Низам у своих провожатых. – Я же вас отпустил.
– На базар зашли, купить кое-чего, а тут смотрим, ты стоишь, драку затеваешь.
– Какое совпадение, – удивился Низам и, обращаясь к Али, спросил: – А ты куда бегал, испугался, что ли?
Али извлек из рукавов два кинжала и показал ему.
– Вот это да, – изумился раис, – ты посмотри, какой смышленый малый, вот тебе и факих. Пожалуй, попрошу Шамса, чтобы он тебя отпустил ко мне. Будешь у меня работать?
Али замялся.
Низам был ему симпатичен, да и работать с бумагами, от которых он все время чихал, ему порядком надоело. Но он сразу сообразил, что на службе в канцелярии Шамса у него есть возможность бывать в его доме, что многократно увеличивает шансы увидеть девушку.
– Нет, не смогу, – заявил он.
– Почему? – удивился Низам.
