* * *
Мать Наташи, позже вспоминавшая, что на прощанье помахала дочери в окно, в 7.30 утра отправилась на работу в компанию под названием «Еда на колесах». Она опоздала, прибыв на место лишь в 8.45, потому как ей пришлось остановиться и подкачать колесо. Закончив в полдень работу, она зашла в контору своего консультанта по налоговым вопросам, откуда позвонила другу. По дороге домой, по случайному стечению обстоятельств, она ехала рядом с отцом Наташи, да так медленно, что смогла опустить окно и спросить его, не знает ли он, где паспорт Наташи. «Я не нашла его прошлым вечером в ее сумке», — сообщила она, но признала, что не искала в ее куртке.
Через какое-то время она приехала домой, и к ней пришел ее любовник. Когда к 16.50 дочери все еще не было дома, она начала нервничать и позвонила зятю, который, как она знала, уже забрал обоих своих детей. Она считала, что они могут быть в курсе, где Наташа. После звонков одноклассникам выяснилось, что в тот день Наташи в школе не было. В конце концов госпожа Сирни отправилась в полицию. Людвига Коха она поставила в известность лишь в восемь вечера — позвонила на мобильный телефон и сообщила об исчезновении дочери.
Когда позже тем вечером все-таки стало ясно, что Наташа пропала — ее не обнаружили ни в школе, ни в детском саду, где она проводила время, пока ее мать была на работе, — полиция поначалу склонялась к версии, что она сбежала из дома. В результате они приступили к надлежащим поискам только 48 часов спустя. Это было лишь началом расследования, длившегося восемь с половиной лет и чья действенность сегодня весьма серьезно ставится под сомнение — полиция упустила либо недоработала существенные зацепки, которые могли бы выявить местонахождение девочки.
Доктор Ханнес Шерц, возглавлявший тогда полицейское расследование, заявил спустя несколько часов после ее исчезновения: «На данный момент мы не уверены, является ли Наташа Камлуш жертвой преступления, или же она просто сбежала из дома. Наташа живет с матерью, но у нее хорошие отношения и с отцом, с которым она проводит каждые вторые выходные. Возможно, она сбежала, чтобы встретиться с ним». И это несмотря на три нераскрытых убийства женщин, совершенные несколькими годами ранее в том же районе и все еще жившие в общественном сознании. Александра Шрифл, двадцати лет, Кристина Беранек, одиннадцати лет, и Николь Штау, восьми лет, были изнасилованы и убиты. В конечном счете в 2001 году, после теста на ДНК, выявленной в деле Штау, к пожизненному заключению был приговорен некий мужчина.
Для полиции дело Наташи оказалось загадкой, которую они так и не раскрыли, даже и близко не подошли.
В те первые часы пленения Наташа одержала немного побед, но ее похититель не остался безнаказанным. На следующий день после похищения он обратился в близлежащую больницу Корнойбурга по поводу раны — его средний палец был почти ампутирован.
Главврач больницы, доктор Вольфганг Хинтрингер, рассказал: «Он заявил, что прищемил палец дверью сейфа. Палец был практически отрезан, но после хирургического вмешательства очень быстро зажил».
Судя по всему, Приклопиль, у которого в доме не было сейфа, почти наверняка защемил палец тяжелой стальной дверью, которую установил, чтобы держать Наташу в заточении. Она весила 150 килограммов, и на его пальце обнаруживались все признаки того, что он угодил в нечто, производящее гигантское давление.
Доктор Хинтригер также показал, что Приклопиль обращался в больницу еще один раз, примерно через год после похищения. Он сообщил, что «упал в какую-то яму на стройплощадке, получив несколько ушибов».
Таким же невероятным, как и тот кошмар, через который предстояло пройти Наташе, стало и то, что ей удалось с ним справиться, ежедневно добиваясь уступок от своего надзирателя. Для ее родителей это был бесконечный кошмар, особенно для матери, которой пришлось жить с чувством вины, проникшим в ее сознание после той последней пощечины в порыве гнева. К тому же она знала, что полиция время от времени пытается повернуть ход расследования в ее направлении, чтобы связать ее с похищением.
Госпожа Сирни заявила, что более восьми лет она ежедневно молилась, чтобы ее дочь вернулась к ней, и что в душе она знала, что девочка жива:
Я всегда говорила, что однажды она вернется домой. Может, она будет уже другой Наташей, но она все равно возвратится. Ее исчезновение довлело над моей жизнью, с тех пор как ее похитили у меня в десять лет.
Каждый день я молилась, чтобы с ней все было хорошо, говорила ей, чтобы она держалась, и надеялась, что однажды она вернется домой. Каждый год я отмечала ее день рождения, готовя ее любимый шоколадный торт. Его никогда не ели, но он так или иначе напоминал о всяких пустяках, связанных с нею, и о том, что ей так нравилось помогать мне его готовить.
Госпожа Сирни говорит, что она испробовала все, чтобы найти дочь, даже обращалась к ясновидящим, и некоторые из них уверяли ее, что она еще жива. Ее отец Людвиг после похищения тоже лишил себя всех мелких радостей жизни и занятий. Он проклинал себя, что не приложил должных усилий для получения опекунства над Наташей после того, как расстался с ее матерью. Как и мать, он доходил до того, что в отчаянных поисках дочери рыскал по улицам древней столицы.
Госпожа Сирни рассказала: «В первые недели я прочесывала улицы Вены. Я просиживала в парках целыми днями в надежде, что она покажется. Потом я стала ездить в другие города Австрии и направлялась в места, где было много детей, особенно тех, кто сбежал из дома или прогуливал школу, но так ничего и не добилась».
Когда полиция заявила ей, что они уже мало что могут сделать, и начала сворачивать расследование по делу об исчезновении Наташи, Бригитта Сирни обратилась за помощью к экстрасенсам.
«Я не знала, что можно еще сделать, и поэтому пошла к ясновидящей, — может, она смогла бы мне помочь. И она сказала, что Наташа жива и что ее держат на севере Вены в подвале дома, но полиция отказалась проверять эту информацию — они сказали, что наверняка ясновидящая всего лишь водит меня за нос».
Также мучительно ей было узнать, пускай и после воссоединения, что, когда однажды она ездила по работе в Штрасхоф, она даже проезжала мимо того дома. «Я не могу поверить, что я даже проезжала мимо него в тот день, когда у меня была презентация в Штрасхофе», — сказала она, склонив голову, с полными слез глазами.
Даже по прошествии дней, месяцев и лет, говорила она, ей не становилось легче:
Что на самом деле действовало мне на нервы, так это то, что каждый давал мне кучу советов, особенно когда говорили «жизнь продолжается» и всякое такое. Я как будто оказалась во временном разрыве. Вокруг меня-то жизнь продолжалась, но в моих мыслях она остановилась на том дне, когда пропала Наташа.
Порой я даже желала, чтобы нашлось хотя бы ее тело. Тогда, по крайней мере, я получила бы хоть какое-то облегчение, и у меня была бы могила, где я могла бы оплакивать свою прекрасную дочку. Но вместо этого я продолжала ждать, что она в любой миг войдет в дверь. Я сохранила все письма, что она получала, и ее вещи, как она их и оставила. В ванной у меня стоял ее шампунь «Барби» и мыло «Покахонтас». Однажды я обнаружила, что вещи Наташи поела моль, и едва не умерла от горя.
