Чужаков в здании комендатуры обнаружили случайно. Переводчик Зацек, страдающий бессонницей и, как всегда, пришедший на службу в семь утра, заметил в одном из коридоров промелькнувшую фигуру. Поднял тревогу, и тут по прибывшему на место караулу был открыт огонь. Караульные почти все погибли, но поднятые по тревоге части гарнизона уже окружили здание.
Вот уж не думал сержант, начинавший войну партизаном в брянских лесах, что в Вене, освобожденной от фашистов, ему придется браться за оружие, и не просто браться – а серьезно воевать.
Из комнаты справа от Усова доносились стоны – там умирал заместитель коменданта генерал-майор Николай Григорьевич Травников. Пуля пробила ему живот. Вообще, налетчиков, судя по всему, было не так много, но стреляли они почти без промаха.
В коридоре пахло пороховым дымом, на полу, на самых подступах к двери, лежало несколько тел – результат первой, неподготовленной попытки уничтожить чужаков. Обошлась она очень дорого – пятеро убитых и трое раненых. Когда взгляд Усова падал на трупы, сержант скрипел зубами, ощущая стыд и бессильную ярость.
За спиной бывшего партизана, за углом, находились полтора десятка автоматчиков. Они ждали только приказа, хотя то, что вооруженные люди сумели проникнуть в охраняемое здание и уже почти полчаса успешно отбивали все атаки, внушало некоторые сомнения в успехе операции.
Сержант ругнулся сквозь зубы, и в этот момент засевшие в подсобном помещении налетчики пошли на прорыв. Дверь хлопнула, и спустя мгновение коридор перед Усовым оказался полон стремительно движущихся фигур.
Он не успел ничего подумать, но указательный палец его пришел в движение, привычно дернув курок.
Треск очереди потонул в грохоте боя. Один из бегущих по коридору упал, но тут же и сам сержант получил удар по затылку. До гаснущего слуха донесся гулкий хлопок…
Более он не видел и не слышал ничего.
Комендант Благодатов отдавал последние приказания перед штурмом, когда сверху, со второго этажа, раздались крики и выстрелы.
– Они прорываются, прорываются! – гаркнул кто-то, бой переместился на лестницу и приближался к месту дислокации коменданта.
– Занять позиции! – успел скомандовать генерал-лейтенант, прежде чем чужаки появились в поле зрения.
Патроны у диверсантов, судя по всему, были на исходе, поскольку штурмовые винтовки «штурмгевер» в их руках плевались только одиночными выстрелами, но даже этого было достаточно.
Прежде чем советские солдаты успели нажать на курки, двое из них упали, а чужаки, которых оказалось всего трое, преодолели почти половину пролета широкой парадной лестницы.
Но тут на них обрушился мощный шквал огня. Кувыркаясь, полетели гранаты.
Благодатов видел, как череп одного из врагов превратился под ударами пуль в жуткое месиво. Но человек, вернее то, что от него осталось, некоторое время продолжало двигаться по инерции. На ступени рухнуло мертвое тело, дергаясь в агонии и заливая зеленую ковровую дорожку багровой жидкостью.
Другие двое, к удивлению генерал-лейтенанта, прорвались сквозь огневой заслон и гранатные взрывы, двигаясь так быстро, что иногда глаз не успевал отследить движение. Они промчались через помещение в считанные секунды.
Еще одного достали у самой двери. Выгнувшись дугой, тело ударилось о стену и сползло на пол, оставляя на обоях кровавый след.
Последний из чужаков смог выскочить на улицу. Но откуда-то со второго этажа хлопнул выстрел, а затем донеслись радостные возгласы. Странное нападение было отбито.
Когда коменданту доложили о результатах налета, он не поверил своим ушам.
– Что? – спросил он. – Сколько?
– Их было пятеро, – мрачно повторил майор, командир комендантского батальона. – И все убиты. Наших погибло тринадцать человек, пятнадцать ранено, а Николай Григорьевич, как говорят врачи, не доживет до вечера.
– Это невозможно! – убежденно сказал стоявший тут же полковник Перервин, заместитель коменданта по политической части. – Такие потери, и всего пятеро нападавших! А Травникова жаль…
– Не верю, – тихо проговорил генерал-лейтенант, и глаза его за круглыми стеклами очков стали на мгновение беспомощными. – Как такое могло случиться? Трупы обыскали?
– Так точно, – кивнул майор. – Никаких документов, как и следовало ожидать. Одежда гражданская, оружие немецкое, но его сейчас в Австрии полно. Только вот…
– Что? – спросил Перервин, с удивлением наблюдая за нерешительностью, отразившейся на лице майора.
– Да тут странность есть в этих трупах, – проговорил командир комендантского батальона без всякой уверенности в голосе.
– Что за странность? – спросил комендант, но мысли его, судя по отсутствующему выражению на лице, были далеко.
– В теле того, которого свалили последним, нашли двадцать семь пулевых отверстий. Убило его, судя по всему, прямое попадание в голову, а раны в грудь и живот не мешали ему, как вы видели сами, двигаться очень быстро.
– Ничего себе! – покачал головой полковник, а Благодатов очнулся от размышлений. Лицо его мгновенно отвердело, стало до озноба серьезным.
– Ну-ка, пойдем, – сказал он решительно. – Я сам посмотрю, с кем мы воевали!
Верхняя Австрия, замок Шаунберг
27 июля 1945 года, 9:15 – 10:07
Проснулся Петр оттого, что его трясли за плечо. Он открыл глаза и в тот же миг пожалел об этом: рядом с кроватью стоял бригаденфюрер Виллигут. За ним виднелись двое солдат.
– Вставайте, Петер, – сказал Виллигут. – Да побыстрее, а то опоздаем.
– Куда? – Петр вылез из кровати и обнаружил, что его одежду, неосмотрительно снятую на ночь, унесли. На стуле лежала все та же белая эсэсовская форма.
– На утренний ритуал, – ответил бригаденфюрер. – Не пойдете самостоятельно, мы доставим вас силой. Лучше делайте всё сами – так будет проще.
Морщась от отвращения, Петр натянул форму, оказавшуюся точно по размеру. Затем в сопровождении Виллигута и солдат покинул комнату, ту самую, выходящую на реку. Ее, похоже, отвели для пленника.
Спустились на два этажа, затем вышли во двор. Тут ярко светило солнце, обещая очередной жаркий день, бегали группы деловитых солдат в форме СС. За стенами замка, у ворот, рычали грузовики. Пахло бензином и теплым камнем.
В центральное строение замка их впустили через парадную дверь. Часовые козырнули Виллигуту, и открылась прохлада огромного полутемного зала. Здесь стоял резкий, смутно знакомый аромат. Только принюхавшись, Петр понял, что пахнет ладаном, словно в церкви. А иных ассоциаций, кроме неприятных, вызвать у комсомольца и атеиста Радлова запах поповских курений не мог.
Сопровождающие солдаты остались снаружи. Петр, ведомый Виллигутом, оказался среди небольшой группы людей. Из знакомых тут были Ульрих, что наблюдал за пытками, и Август, чей приход прервал их.
