— А Водный комитет взял мебель?
— Нет, мебель продали.
— Кому?
— Была распродажа. Приезжали покупатели из Лондона, да и наши тоже кое-чего купили. Моя старуха, например, купила рулон линолеума и пару стульев.
— Ой! — в третий раз повторила Кери.
Выходит, мебель была распродана, и кто-то, кого они не знали, купил кровать Поля, спал на ней по ночам, застилал по утрам, расправлял простыни, двигал матрас…
— Значит, все было продано? — упавшим голосом спросила Кери. — И даже кровати?
— Наверное, — пожал плечами мистер Биссельвейт. — Водному комитету кровати не нужны. Но! Пошла! — принялся он подгонять лошадь. — Ну, а где мы теперь проезжаем, знаете?
Прямо перед ними была дорожка, которая вела из сада тети Беатрис к дому мисс Прайс.
Сердце Кери учащенно забилось, когда она увидела за изгородью, поросшей боярышником, несколько розовых кустов. Розы на них были намного толще, выше и ярче, чем тогда, два года назад.
Вот и ворота. Кери снова взглянула на Чарльза. Он тоже явно нервничал.
— Приехали, — сказал мистер Биссельвейт, останавливая лошадь. — Давайте я помогу вам с сумками.
Ворота тихо заскрипели, а задвижка лязгнула. Дети направились по прямой мощеной дорожке к парадной двери.
«Так волноваться просто глупо», — попыталась успокоить себя Кери.
Дверь открылась прежде, чем дети успели коснуться дверного молотка. Перед ними стояла мисс Прайс, свежая и раскрасневшаяся.
— Я услышала, как открылись ворота, — улыбаясь, объяснила она и взяла у Кери сумку. — Очень рада вас видеть. Осторожно, Поль, ступенька! Ее только что вымыли.
Мисс Прайс была такой же, как прежде. И все-таки Кери не могла отделаться от впечатления, что какая-то перемена в ней произошла. Так всегда бывает, когда кого-то долго не видишь.
Взглянув на лицо мисс Прайс, на ее остренький розовый нос, Кери успокоилась. Это был добрый, застенчивый нос — в общем, нос мисс Прайс.
Изумительный запах горячих пшеничных лепешек наполнял маленькую прихожую.
— Подождите, мистер Биссельвейт, сейчас я найду свой кошелек, — суетилась между тем мисс Прайс. — Поль, как ты вырос! Мистер Биссельвейт, поставьте это, пожалуйста, рядом с часами. Три шиллинга, шесть и десять шиллингов — это будет… Поль, будь любезен, не трогай барометр, гвоздь еле держится. Сейчас-сейчас, одну минутку.
Вскоре парадная дверь захлопнулась за мистером Биссельвейтом. В столовой накрыли чай. Большой квадратный стол занимал почти всю комнату — так, что спинки стульев касались стен. К чаю подали пшеничные лепешки с джемом. Сквозь кружевную занавеску в окно была видна гора Медника, залитая золотым светом полуденного солнца, и Кери вдруг почувствовала себя совершенно счастливой. После чая мисс Прайс показала детям их комнаты.
Домик был маленький, не новый, но и не очень старый. Лестницу, ведущую наверх, покрывал турецкий ковер, закрепленный длинными медными прутьями. В самом конце лестницы, на стене, висела картина под названием «Спелые вишни».
Комната Кери была чистенькая и аккуратная. Единственный недостаток состоял в том, что здесь было много лишних вещей, принесенных на хранение: всевозможная мебель, какие-то коробки, громоздящиеся на гардеробе, манекен для пошива одежды, выглядывающий из-за старинной вешалки красного дерева. Зато на туалетном столике стоял кувшин с букетом резеды, а на каминной полке в вазе красовались розы.
Комната Чарльза тоже была чистая и аккуратная, но вещей в ней было меньше: только железная кровать и комплект мебели кремового цвета. Возможно, раньше это была комната служанки.
— Боюсь, Полю придется спать на диване в моей спальне, — сказала мисс Прайс. — Если вы помните, в объявлении я говорила о двух детях.
Мисс Прайс смущенно улыбнулась и сделала нервное движение рукой.
— Я даже представить не могла, что этими детьми окажетесь вы.
— Вы, наверное, удивились? — спросила Кери, останавливаясь рядом с кроватью Чарльза. — И обрадовались?
— Да, я не очень люблю незнакомых людей, а кого-то приглашать все равно бы пришлось. Повышение стоимости жизни… — неопределенно проговорила мисс Прайс. — Вообще-то я потратилась на новую раковину, — доверительно сообщила она, — из нержавеющей стали. Но что касается водопровода… Хотя это не так важно. Я вообще предпочитаю детей взрослым. Мне казалось, что через «Таймс» я смогу получить двух хорошо воспитанных детей.
— И получили нас! — радостно воскликнула Кери.
— Да, — согласилась мисс Прайс, — получила вас. Если бы я знала об этом заранее, то можно было бы обойтись без всяких объявлений. Ну, ладно, пора распаковываться. А где вещи Поля?
— Они в чемодане, вместе с вещами Чарльза, — ответила Кери. — Мисс Прайс!
— Да?
— Можно мы посмотрим остальные комнаты?
Мисс Прайс сложила руки на груди и внимательно посмотрела на детей.
— Вы имеете в виду кухню и ванную?
— Я имею в виду… — Кери запнулась. — Я имею в виду вашу рабочую комнату, — выдохнула она.
— Да! — нетерпеливо добавил Поль. — Можно нам посмотреть чучело крокодила?
Мисс Прайс отвернулась. Уголки ее рта слегка подрагивали, но взгляд был спокойным.
— Там нет чучела крокодила, — сказала она.
— Он хочет сказать аллигатора, — поправил Чарльз брата.
— И аллигатора тоже, — отозвалась мисс Прайс.
Последовало неловкое молчание. Три пары глаз были устремлены на непроницаемое, строгое лицо мисс Прайс.
— О-о-о, — разочарованно протянула Кери, не вытерпев.
Мисс Прайс откашлялась. Потом еще раз окинула детей взглядом, будто принимая окончательное решение.
— Думаю, будет лучше, если вы увидите все сами, — сказала она и, пошарив в кармане юбки, достала связку ключей. — Идем, — добавила она мрачно.
И вот, через два долгих года дети снова попали в темный коридор, который начинался сразу за кухней. Снова, как и тогда, мисс Прайс вставила ключ в хорошо смазанный замок и открыла дверь.
Сердце Кери учащенно забилось. Она прижала к груди руки, словно пытаясь унять его сумасшедший бег.
— Проходите, — сказала мисс Прайс и отошла в сторону.
Дети шагнули через порог и в следующий момент оторопело уставились на полки.
— Ну? Правда, здесь очень мило? — воскликнула мисс Прайс.
— Да, — хрипло пробормотала Кери. — Очень мило.
В комнате не было ни аллигатора, ни карты со знаками зодиака, ни тетрадей, ни тритоньих глаз, ни ящиков с сушеными мышами. Вместо этого на полках рядами стояли банки с консервированными фруктами и овощами — на любой вкус и цвет, от бледно-зеленого крыжовника до темно-бордовой вишни.
