Осколки лунного щита, вдребезги разбитого кинжалом летящего облака, сыпались на маслянистую ночную воду Невы. Она летела вдоль мокрого парапета, стиснув зубы до крошева, как в неизбежность, безумно и неизбежно доверяя, вслепую, кожей, взглядом, до онемения кончиков пальцев. Невесомый дождь, пугливый и встревоженный, тянул свои тонкие кисти, делал робкие попытки обнять и тут же отскакивал назад, чувствуя иссушающий жар бегущего тела.
Прозрачные окна и плещущие огни встречных и догоняющих автомобилей становились сценой для танго теней, где она, выплёскивая легко и безрассудно прожитый день, расчерчивала поребрик для стука её каблуков, стука, так нежданно и так идеально совпадающего с биением сердца, крошащегося в фейерверки и сыпавшегося в ночной волшебный фонарь.
И рвалась измученная каменной усталостью спина из-под смычка грозовой весны, и дождь становился наглее и пронзительней, и вот уже отвешивает полновесные пощёчины, пытаясь не дать ей уйти в безумие словесной пустоты объяснений и потерь… Бессильный бред отчаяния – закладка в книге пасмурного дня, построчный шорох жуткого молчания и разговор измученного сна…
Танда 5
Майя вскинулась на широченной гостиничной кровати, сбрасывая с себя, словно сеть, неожиданный сон, бросила взгляд на часы: «Половина пятого, самое время… Никогда раньше не видела ничего подобного: цвет, вкус, запах, всё настоящее… Это только Марта часто по ночам кино смотрела и по утрам рассказывала. Всегда думала, что девчонка просто фантазирует, сочиняет, что так не бывает. Оказывается, бывает. Кажется, я бежала к Диане? Бред! Абсурд!».
Нагая, взбудораженная, прошлёпала босыми ногами к огромному окну, словно из дома и не уезжала. Двадцатый этаж, электрическим хамелеоном переливается раскинувшийся под ногами Екатеринбург, и далеко внизу мерцает река со смешным названием Исеть. Потянулась длинным гибким телом, прогнулась спиной, встряхнулась. До утра ещё долго, но теперь не уснёшь.
Прошла по толстому бежевому ковру, подхватила со стола планшет, длинными пальцами набрала коды, проверила: «Фиат» Дианы стоял во дворе. Значит, она дома. Кивнула в такт своим мыслям, надела бикини, толстый белый гостиничный халат, вышла из номера и направилась в бассейн, благо он находился на том же этаже. В такую рань в тёплой подсвеченной голубой воде никого не было.
Майя скинула халат на большое плетёное кресло, стоявшее у воды, и бросилась рыбкой с бортика, войдя практически без всплеска и вынырнув у противоположного края. Минут двадцать Верлен размашисто рассекала воду, перебирая детали прошедшего беспокойного дня, вечера, проведённого в смятении, отодвигая от себя смутный образ тангеры и пытаясь придать хоть какое-то подобие порядка сознанию, встревоженному непрошенными ночными образами сна.
Ещё перед вылетом, в зале ожидания, взялась за телефон: нужно же позвонить, предупредить, что на какое-то время уедет из города, но как только вернётся, обязательно встретятся. Уже выбрала номер телефона и почти нажала кнопку вызова, но внезапная, необъяснимая робость остановила её. Не хотелось разговаривать так, на бегу, под неумолчный гул объявлений о посадках, прилётах и багаже. Выбрала нейтральный вариант – короткое сообщение: «Уехала в командировку, вернусь, позвоню. Спасибо за вечер, обязательно повторим».
Вывела на экран программу слежения, убедилась, что объект двигается по обычному маршруту – от дома к школе танго. Эта яркая точка бегает по карте, и почему-то хочется представлять, как в ветровое стекло смотрит та, что за рулём, как от брызжущего света опускает защитным крылом на пронзительную синь непроницаемые очки, как безостановочно тренькает телефон, и каждый – каждый, кто дозвонился – хочет поменять маршрут движения этой точки, чтобы она двигалась только по направлению к нему, а водитель смеётся и, умело сопротивляясь течениям и просьбам, выруливает в нужную только ей одной сторону…
Майя вздохнула, удивляясь странным мыслям. Эти несколько недель, с тех пор, как стала пристально наблюдать за Орловой, ещё только решая, стоит ли встречаться лично, её так и тянет – просчитывать? нет, просто придумывать мельчайшие детали мозаики и складывать из неё новую фигурку, картинку, абстракцию – что получится. И совершенно не хочется задавать себе вопрос: что за придурь такая началась, что за колотьё в том месте, где должно быть сердце, биения которого она раньше и не слышала, и не обращала на него внимания?
Из мыслей выдернул голос в динамиках, объявивший посадку для пассажиров бизнес-класса, вылетающих в Екатеринбург.
* * *
Майя и Шамблен приземлились в аэропорту Кольцово точно по расписанию, в половине десятого вечера. Весь полёт оба упорно делали вид, что занимаются своими делами: условия бизнес-класса позволяли не биться локтями и не заглядывать друг другу в компьютеры. Анри был явно раздражён и потому преувеличенно сосредоточен, Верлен же просто не хотела с ним разговаривать. Сначала нужно разобраться, что же всё-таки происходит в обычно благополучном и спокойном уральском филиале.
