Не дождавшись ответа, Даниель заметил:
– Раньше ты не лазила за словом в карман.
Эта реплика заставила ее грустно улыбнуться.
– Даниель, а ты знаешь, что такое тюрьма?
Он покачал головой.
– Я знаю только одно: ты пробыла там не слишком долго.
На глаза Сары навернулись слезы. Она возблагодарила Бога, что ее лицо скрывает шляпа.
– Дольше не бывает, – с трудом выдавила она.
– Что ты хочешь этим сказать?
Что ж, пусть узнает, как это было, подумала Сара.
– Даниель, мы не могли разговаривать. Нам разрешалось говорить только то, что было необходимо для работы. Это называлось системой молчания. Считалось, что она заставит нас думать над своими проступками. Но я не раз видела, как это сводило людей с ума… – В конце фразы у Сары сорвался голос, и она умолкла.
Как ни хотела она заставить Даниеля понять, что ей пришлось пережить, приходилось признать, что она еще не в состоянии говорить об этом. Но, пока они были наедине, у нее оставалась возможность рассказать о событиях той роковой ночи. Сара тяжело вздохнула и начала:
– Даниель, шесть лет назад…
Он грубо оборвал ее.
– Мне все равно, что было шесть лет назад. Сейчас меня больше интересует настоящее.
Его нежелание выслушать ее разозлило Сару, но она решила, что гнев все-таки лучше, чем слезы, которые чуть не потекли у нее из глаз несколько минут назад.
– Ладно, – тихо сказала она, – давайте поговорим о настоящем, мистер Даниель… Или как вас там?.. Кстати, зачем тебе понадобилось менять имя? – Она сняла шляпу и повернулась к нему. – Шесть лет назад тебя ни в чем не обвиняли. Для чего притворяться другим человеком, если даже у меня хватило смелости оставить свое прежнее имя?
Даниель слегка смутился.
– Ничего я не менял, – проворчал он.
Сара смерила его недоверчивым взглядом.
– Как это?
Он посмотрел ей в глаза, и ей показалось, что она вынудила его перейти в оборону.
– Так вышло. За шесть лет многое изменилось.
– Только не для меня.
Даниель не ответил на эту реплику, потому что его неожиданно охватило желание попросить у нее прощения. Он ведь и не задумывался, через что ей пришлось пройти. Интересно, много ли времени понадобится, чтобы это напрягшееся тело расслабилось в его объятиях? – вдруг промелькнуло у него в голове. Он разозлился на себя за непрошеную мысль и решил продолжить разговор.
– Я вытащил из воды маленькую индейскую девочку, – сказал он, – и вождь племени стал называть меня «Спасший Ребенка из Реки».
На губах у Сары появилась слабая улыбка, и он удивился.
– И тебе понравилось это имя? – пробормотала она.
Даниель ответил ей смущенной улыбкой.
– Понимаешь, тогда я работал на армию и командовал отрядом индейских разведчиков, поэтому носить такое имя было вполне естественно. Тем более что в нем не было ничего зазорного.
Сара вспомнила, каким был Даниель когда-то, и печально покачала головой.
– А почему ты уехал на Запад? Должно быть, твой отец был против такого решения.
– Вероятно, – согласился Даниель. – Но я не стал его спрашивать. Просто уехал, и все. Наверное, старик уже давно лишил меня наследства.
Ты сделал это из-за меня? – хотела спросить Сара, но не посмела. Она искала на его лице следы обиды и горечи, однако не увидела ничего похожего. Если он и испытывает эти чувства, то умело скрывает их.
– То, что ты сделала, несколько осложнило наши отношения с отцом, – продолжил он. – Но спустя какое-то время я понял, что это даже к лучшему. Иначе мне было бы трудно порвать с ним. – Даниель сдвинул шляпу на затылок, посмотрел на горизонт, окинул взглядом пологие холмы, голубое небо и наконец улыбнулся Саре. – Мне по душе то, чем я теперь занимаюсь.
Она ответила ему улыбкой и кивнула. Ей хотелось сказать, что она рада этому, но не смогла выговорить ни слова.
Даниель посмотрел на ее грустные глаза, нежные губы и заставил себя отвернуться. Видит Бог, это было трудно. Воспоминания о танцах и вечеринках, о смехе и любви, о прикосновениях к ее телу охватили его. Я был дураком, подумал он, пытаясь избавиться от наваждения. Боль заставила его забыть прошлое. Но, как оказалось, не навсегда.
– Я хотел поговорить с тобой не об этом, – проворчал он. – Меня гораздо больше волнует Райс.
– Он очень любит тебя, – тихо сказала Сара. – Мне кажется, он относился к Милберну как к отцу и теперь ждет, что ты займешь его место. Ты понимаешь это?
Даниель удивился. Он собирался выяснить ее намерения, а не отвечать на вопросы.
Сара неправильно поняла его взгляд и быстро продолжила:
– Несмотря на то что Райс кажется взрослым, он все еще ребенок. Он слишком мал, чтобы предоставить его самому себе. Что ты собираешься делать, когда караван доберется до места назначения? Ты позаботишься о мальчике?
Даниель рассмеялся. Сара посмотрела на него с недоумением.
Неужели он так бессердечен? – удивилась она. Нет, не может быть. Я же сама видела, как много значит для него Райс. Наверное, его насмешило, что я говорю об этом парнишке как о младенце. Но как он смеет потешаться над тем, что для меня важнее всего? – разозлилась Сара.
– Я не допущу, чтобы Райс остался без присмотра! – заявила она.
Даниель поднял руку, словно защищаясь от молний, которые метали ее глаза, и серьезно сказал:
– Он и не останется. Даю тебе честное слово. – Если это не настоящий гнев, то она отличная актриса, подумал он. – Не злись. Я не собирался смеяться над тобой. Просто не ожидал, что ты станешь читать мне нотации.
Но она еще не забыла их вчерашнего разговора и подозрений, которые высказал Даниель. Гнев придал ей решимости, которой она последнее время не ощущала. Собравшись с силами, она горячо заговорила:
– Вчера вечером ты спросил, чего я хочу от Райса. Ты прав, я действительно кое-чего хочу от него. – Она повернулась к Даниелю, и он увидел, что гнев, бушевавший в ее глазах, уступил место печали. – Дружбы, – прошептала она.
Он не ожидал такого признания, но нисколько не удивился.
– Один Бог знает почему, но я верю тебе. Что ж, тогда я не стану тебе мешать. Так что, если ты и лишишься этой дружбы, то не по моей вине.
Сара сделала глубокий вдох и немного успокоилась. Впервые после встречи с Даниелем. Мгновение он еще смотрел на нее, а потом нахлобучил шляпу на лоб и пробормотал:
– Интересно, куда подевался этот мальчишка?
Теперь Сару мучило только то, что ее продолжает тянуть к человеку, который ни в грош ее не ставит.
