– Каро, какая разница между вчера и сегодня? – удивилась Анни.
– Ну, прежде всего я дала пощечину лорду Эшдону.
– Да ты что?
– Залепила ему пощечину, – почти с гордостью произнесла Каро. – И он ее заслужил.
– Тогда почему ты собираешься за него замуж?
– Потому что, – улыбнувшись, отвечала Каро. – Теперь он меня хочет. Отчаянно хочет.
– Лишь потому, что ты его ударила?
– Не знаю, потому ли, что я его ударила, но ему было не больно. – Каро улыбалась, словно влюбленная дурочка.
Влюбленная…
– О, Каро. Думаешь, что ты влюбилась в него? Голубоглазые мужчины обязательно должны быть вне закона, их просто надо вешать, как воров, за то, что они крадут будущее женщин одним только взглядом.
– Анни, ты ничего не поняла. Я совершенно уверена и на самом деле узнаю об этом менее чем через час, что он влюблен в меня. Как это прелестно!
– Знаешь, ты говоришь в точности, как твоя мама. – Анни выбралась из постели и набросила на плечи шаль.
– Неужели? – пропела Каро, вскочив за ней и почти протанцевав к окну. За окном не было ничего особенного, кроме конюшни позади дома, но по выражению лица Каро можно было подумать, что она рассматривает красоты Версаля. – Как прекрасно!
– Что ты узнаешь меньше чем через час? – спросила Анни, звоном колокольчика вызывая горничную, чтобы она ее причесала.
– Потому что, – сказала Каро, глядя в окно, – я велела ему принести мне жемчужные серьги, если он хочет… ты знаешь.
– Знаю… что?
– О, Анни! – застонала Каро, повернувшись к Анни лицом, и ее темные глаза засверкали. – Если он хочет меня. Что же еще?
Анни вздохнула.
Что еще, в самом деле?
Эшдон шел по своим делам из дома Уэстлина на Аппер-Гросвенор-стрит в сторону дома Дэлби на Аппер-Брук-стрит через площадь Гросвенор. Воспользовавшись этим путем, он надеялся избежать любопытных взглядов и ехидных расспросов, но надежды его не оправдались.
– Возвращаетесь за добавкой? – спросил его маркиз Даттон, коротко поклонившись.
Даттон был немного моложе и в Итоне появился, когда Кэлборн и Эшдон заканчивали университет – их пути пересеклись лишь ненадолго в последний год обучения. Вне игорных столов в «Уайтс» или светских обеденных столов Эшдон лорда Даттона не знал. В общем, у него не было ни повода, ни желания говорить с ним о событиях последнего вечера, хотя тот и был свидетелем всего произошедшего.
Оказалось, что Даттон равнодушен ко всему, кроме своих чувств.
– Просто дышу свежим воздухом, – ответил Эшдон, – ничего больше.
Без приглашения Даттон присоединился к нему.
– На Аппер-Брук-стрит воздух приятнее, правда? Меня туда так и тянет. Похоже, вы чувствуете то же самое.
– Можете говорить все, что вам угодно, – сухо ответил Эшдон.
– Ну что вы. Мы же искушенные мужчины. Давайте поговорим просто.
– У меня сложилось впечатление, что я и говорил просто. Но постараюсь говорить еще проще: мне не нужен попутчик, лорд Даттон.
– Могу возразить, – пробормотал Даттон.
– Похоже, что вы готовы спорить по любому поводу.
– Неужели? Просто у вас плохое настроение после вчерашних событий.
– У меня совершенно определенное настроение.
– Неужели страдалец я? Давайте проверим? У «Джентльмена Джексона»?
– Отлично. В два часа.
– Потому что в настоящее время у вас свидание? – не унимался Даттон.
Эшдон ничего не ответил. Он наслаждался ранним весенним воздухом и предвкушением того, с каким удовольствием он заедет в красивую физиономию Даттона в боксерском клубе «Джентльмен Джексон». Он сильно нервничал с того момента, как Уэстлин проинструктировал его, как можно погубить Каролину Тревелиан. Мужчине нелегко просто так опорочить девушку, кем бы ни была ее мать. Эшдону даже показалось, что после пощечины она стала нравиться ему больше. Было что-то особенно привлекательное в женщине, которая могла позаботиться о себе сама.
– Кто-нибудь говорил вам, что вы становитесь упрямым? – спросил Даттон, вмешавшись в его мысли.
– Об этом упоминалось. – Будучи сыном своего отца, он не считал неразумным изредка становиться упрямым. Вспоминая, как его мать провела последние годы своей жизни, он полагал все это совершенно неизбежным. – Зачем вы так докучаете мне, Даттон? Мы не близкие друзья, и я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы назвать своим врагом. Если только вы не надеетесь изменить эту ситуацию.
– Не смешите меня. Я не докучаю своим врагам.
– Вы близки к тому, чтобы солгать по этому поводу. – Эшдон слегка улыбнулся. В самом деле настало время хорошо поработать кулаками. – Стало быть, в два часа?
– А до тех пор вы будете у леди Дэлби, в компании ее непокорной дочери?
– Дочь леди Дэлби вас не касается, равно как и мои планы, – ответил Эшдон, сжав в кулаке трость.
– И это ваш ответ на все мои вопросы? – улыбнулся Даттон. – Но если увидитесь с милой миссис Уоррен, пожалуйста, передайте ей от меня привет. Зайду к ней сегодня позже.
– Постарайтесь сделать это до двух часов. Потом вы вряд ли вы будете на это способны.
– Уверены? – поинтересовался Даттон, когда они прощались на углу Аппер-Брук-стрит и Парк-стрит.
– Совершенно, – тихо прозвучал ответ.
Ровно в одиннадцать Эшдон постучал в дверь леди Дэлби. Фредерикс открыл сразу, взял у него трость и шляпу и объявил о его приходе у двери желтой гостиной. Это была элегантная комната. Стены солнечного цвета, шелковые драпировки и обивка мебели совершенно такого же лучезарного оттенка. На каминной полке была расставлена коллекция севрского фарфора в синих тонах с позолотой. Леди Дэлби была в белом и сияла, словно капелька воды на солнце.
– Вы точны, – с улыбкой произнесла она.
– А вы меня ждали, – ответил он. – Что это символизирует, леди Дэлби?
– Это говорит о том, лорд Эшдон, что со вчерашнего дня многое изменилось.
София пригласила его сесть. Эшдон взял стул у стены и сел напротив дивана, на котором расположилась хозяйка.
– Полагаю, вы ожидали увидеть мою дочь. Но вы больше не увидите ее, лорд Эшдон.
– Извините, леди Дэлби, я полагал, что мы договорились. Ваша дочь заявила о желании стать куртизанкой. Разве я не должен отговорить ее от этого?
– Лорд Эшдон, не считайте меня глупой. – София восседала на диване, словно королева. – Неужели вы думаете, что я не видела того, что заметили все прошлой ночью? Слухи утверждают – вы дебошир. Так оно и есть. Вне сомнений, вы хотите мою дочь и собираетесь увлечь ее на путь разврата. Стоит только взглянуть на вас обоих, чтобы понять, как она увлечена вами.
