— Вы, должно быть, что-то перепутали, сэр…
— Нет, нет, не думаю. Перепутать я не мог. Именно этот адрес дали мои друзья.
— Но ведь это трущобы, сэр! Там… там живут только нищие…
Мистер Мерлин Никойлос равнодушно пожал плечами.
— Возможно. Ведь человек, которого я хочу найти, профессиональный журналист. Пару раз мне приходилось иметь с ним дело. Причем довольно успешно. Когда он о чем-либо пишет, старается войти в образ своих героев, вжиться в их атмосферу, почувствовать то, что, возможно, приходится чувствовать им… Так вот, сейчас мне надо, чтобы он какое-то время покрутился в иной атмосфере. Ведь моя основная специальность, как, надеюсь, вам уже известно, ночные клубы.
— Да, да, сэр, конечно же мы знаем, что вы настоящий король ночных клубов! — подобострастно залепетал гид. — Может, вы когда-нибудь решите осчастливить нас и открыть несколько своих клубов здесь в Каире…
Мерлин изобразил загадочную улыбку.
— Это во многом зависит от того, сумеете ли вы показать мне что-нибудь получше, чем вчерашнее зрелище.
— Сэр, у нас много самых разных мест такого рода, уверяю вас. Какие-то лучше, какие-то хуже… Все зависит от вкуса.
— Ладно, об этом потом. А сейчас поехали в этот чертов Шария Бейн аль Нахасин. Или как там…
— Очень хорошо, сэр. Как скажете, сэр, — послушно пробормотал гид, но в его голосе прозвучало сомнение.
Уже сидя на заднем сиденье автомобиля, Ромина продолжала думать о весьма необычном поведении женщины в элегантном белом костюме. Но затем, решив, что мужчина, которого Мерлин вчера послал в нокаут в ночном клубе «Пирамиды», скорее всего, ее тайный любовник, а тот, с кем она была в музее, очевидно, законный муж, подумала, что надо при первой же возможности поделиться этими соображениями с Мерлином.
А мистер Никойлос тем временем настойчиво бубнил — очевидно, чтобы его слова как можно глубже осели в головах гида и водителя, — о том, сколько полезного и как вовремя сделал для него тот самый журналист, к кому они сейчас едут, когда он только начинал открывать свои ночные клубы в Париже.
— Не сомневаюсь, мой друг, если мы, конечно, быстро его разыщем, сможет дать мне немало ценной информации, — уверенно и намеренно громко заявил Мерлин.
— Надеюсь, он не задержит нас долго, — негромко заметила Ромина. — Я проголодалась. Кстати, дорогой, кажется, ты обещал мне обед в плавучем ресторане, помнишь?..
Автомобиль кружил и останавливался, вновь кружил и опять поворачивал, едва не задевая коз и овец, которых хозяева вели то ли на базар, то ли с базара, едва не переворачивая лотки со вкусно пахнущими, только что выпеченными на угольных жаровнях восточными лепешками…
Вот еще один поворот, и шофер, затормозив, сказал гиду что-то по-арабски.
— Сэр, мы приехали, — перевел гид. — Это и есть Улица Шария Бейн аль Нахасин. Вы знаете номер дома?
Мерлин вытащил из верхнего кармашка пиджака смятый листок бумаги и сделал вид, будто внимательно его изучает.
— Кажется, номер десять.
Они проехали еще немного до места, где улица сужалась настолько, что машина туда не могла проехать, и им пришлось остаток пути проделать пешком.
— Простите, сэр, вы позволите мне пойти с вами? — настырно поинтересовался гид.
— Нет, не позволю, — резко возразил Мерлин. — Возвращайтесь к машине, проследите за тем, чтобы шофер развернул ее.
Гид хотел было возразить, однако, взглянув с опаской на мистера Никойлоса, передумал и, обреченно махнув рукой, медленно зашагал по грязной каменистой дороге назад к машине.
Входная дверь была плотно закрыта, а дом выглядел настолько заброшенным, что Ромина невольно засомневалась, может ли кто в нем жить. Тем не менее, Мерлин Никойлос постучал в дверь. Без колебаний, властно, громко и требовательно…
В ответ ни звука. Затем из домика напротив появился мужчина в истрепанном одеянии. Он прокричал им что-то по-арабски и несколько раз махнул рукой в направлении, откуда они только что пришли.
Сначала ни Ромина, ни Мерлин ничего не поняли, однако, посмотрев, куда он показывал, увидели, как к ним неторопливо приближается пожилая женщина с большой, до верха заполненной продуктами корзиной в руках. Одета она была в черную, но явно европейскую одежду, а когда подошла поближе, то по ее лицу Ромина тут же поняла, что она не египтянка, а, скорее всего, европейка.
Остановившись, женщина опустила корзину на землю.
— Вы стучите в мою дверь, месье? — по-французски спросила она.
— Скажите, это ваш дом, мадам? — тоже по-французски спросил ее Мерлин.
— Да, месье. Мой… Меня зовут мадам Гоха.
— Bonjour, Madame, рад с вами познакомиться. — Мерлин слегка прикоснулся пальцами к краям своей шляпы.
Француженка молча достала из кармана кофты ключ, так же молча вставила его в замочную скважину, повернула, открывая дверь. И только потом, стоя в дверном проеме, спросила:
— И что вам, месье, угодно?
— Послушайте, мадам, не могли бы мы сначала войти?
Она взглянула на Мерлина, не скрывая страха. Затем, обреченно пожав плечами, сделала шаг в сторону, пропуская нежданных гостей.
— Итак, месье, зачем я вам понадобилась?
Мерлин ослепительно улыбнулся. Сейчас главным для него было максимально расположить к себе мадам Гоха.
— Прежде всего, мадам, позвольте поблагодарить вас за то, что столь любезно позволили нам войти, — старательно подбирая слова, по-французски обратился к ней Мерлин. Увы, с неискоренимым британским акцентом. — Дело в том, что я ищу друга, который, как мне кажется, может проживать в этом доме. Когда-то он кое-что для меня делал, причем делал хорошо, поэтому я решил воспользоваться его услугами еще раз. Я хотел предложить ему работу… Естественно, за серьезные деньги…
Француженка слушала внимательно, но молчала. Ромине показалось, что она очень напугана.
— Знаете, мадам, когда он работал на меня, его звали Крис… Кристофер Хантли, — продолжал Мерлин. — Впрочем, не исключено, что у него, по тем или иным причинам, сейчас может быть другое имя… Вы его, случайно, не знаете?
— Его здесь нет… Он отсюда уехал, — ровным бесцветным голосом произнесла женщина.
— Значит, он здесь все-таки был?
— Да, был, но сейчас его нет.
— И когда он уехал?
— Точно не помню…
— Скажите, а он долго у вас жил?
— Нет. Это все, месье. Больше я вам ничего сказать не могу.
Ромина поняла: если не проявить такта и деликатности, они упрутся в непрошибаемую каменную стену упрямства хозяйки дома.
Поэтому, даже не думая о том, как к этому отнесется Мерлин Никойлос, она решительно встала между ним и француженкой, сняла темные очки, посмотрела ей прямо в глаза:
