Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Итак, мне всего сорок три вместо тех шестидесяти, что, хочешь – не хочешь, значатся в паспорте. И выходит, что бегство от матери принесло мне молодость. Интересно, насколько близка с убийцей моего отца и брата эта измученная гостья из Москвы? Увы, похоже, что близка, и, похоже, выпили ее почти до дна. Иначе откуда эта старческая, усталая горечь у нее в глазах? Горечь, которую вряд ли смоет даже река в Большом каньоне, что бы там ни говорил мой верящий в чудо сын.
XIII
Чем дальше они продвигались по Каньону, тем более диким казался Майе путь к Ванне молодости. Пару месяцев назад здесь прошел ураган, и вывороченные деревья перегораживали русло реки во многих местах. Их корни так до конца и не распрощались с землей, и кроны были еще зелеными; ступая по их поверженным стволам, с трудом верилось, что эти еще живые обитатели леса никогда больше не поднимутся во весь рост. Несколько раз они натыкались на скелеты животных, сорвавшихся с отвесного берега во время бегства от хищника и посмертно угодивших ему в зубы. Судя по черепам и копытам, это были кабаны и олени. Скелеты были еще довольно свежими, и Майя хоть и содрогалась от подобного зрелища, не могла не впиваться в них взглядом: она пыталась представить себе, какие драмы разыгрывались ночью в этой теснине.
И она, и Карим молчали. Майя была потрясена услышанным настолько, что не могла даже думать; лишь сгибала и разгибала ноги, взбираясь по камням, или, закусив губу, брела по пояс в ледяной воде. Она чувствовала себя опустошенной, выпотрошенной; тот участок души, что по-хозяйски занимала когда-то старуха, был вырезан подчистую, и края раны еще не успели сомкнуться. Глафиры как человека, с которым были связаны боль и благодарность, зависть и восхищение, надежды и крушение надежд, в сердце больше не существовало, зияла лишь дыра из плоти и крови, которую требовалось, как в русских сказках, сперва залить мертвой водой забвения и лишь затем живой водой нового чувства.
Неожиданно река под ногами исчезла, и Майя обнаружила, что стоит в сухом русле. Пораженная, она взглянула на Карима.
– Здесь река уходит под землю, – объяснил он, – а затем появляется снова. Почти перед самой Ванной молодости. Так что нам остался самый легкий участок пути.
Легкий? Да ведь ноги уже подгибаются, с трудом перенося ее с камня на камень. Майя не жаловалась больше на усталость, но Карим без лишних слов подошел и забрал у нее рюкзак. Женщина не смогла его даже толком поблагодарить, лишь изнеможенно шевельнула губами и кивнула головой. Теперь, уже не пошатываясь при каждом шаге, она была в состоянии замечать, насколько беззащитно выглядят речные пороги без бурлящей на них воды, как противоестественно сухи камни, образующие русло, как неловко теснятся стены ущелья, когда им не приходится сжимать стремительный поток.
За очередным порогом река, еще более неожиданно, чем прежде исчезла, возникла вновь. И здесь она была особенно полноводна и причудлива. Майя с изумлением разглядывала торчавшие из воды валуны: один из них в точности напоминал кита, высунувшего наружу морду, другой – крокодила; даже спина «рептилии» была зеленого цвета от покрывавших ее водорослей. А в той стене ущелья, на которую они сейчас карабкались, было что-то от громадной окаменевшей ящерицы. У Майи возникло ощущение, что время двинулось вспять и привело их в тот период истории земли, когда на месте горного Крыма высился тропический лес со всеми населявшими его доисторическими тварями. Сделав еще несколько шагов, женщина обессиленно опустилась на камень. От усталости, голода и кошмарного нового знания, полученного в этом походе, она перестала четко ощущать, что происходит и где она находится. Мезозойский лес, старуха-вампир, кровавый клок, вырванный из сердца, сын, оставшийся в лапах Глафиры… Все это слишком, все чересчур для нее одной! Она привалилась к стене ущелья, и глаза закрылись сами собой; Майю начала стремительно обволакивать сонная тишина.
– А вот и Ванна молодости, – сказал Карим. Его голос звучал как будто из другого мира.
Майя попыталась, но не сумела приоткрыть глаза.
– Я не могу, – прошептала она, не в силах противиться сну, – хватит с меня, я устала. Нет больше сил.
– Нет, так будут, – долетел откуда-то голос Карима. – Вы для того и прошли весь этот путь, чтоб у вас появились силы. Ну, давайте, Майя! – Она почувствовала, как он поднимает ее на ноги. – Всего один шаг! Неужели все зря? Вы должны стать моложе и сильнее ее – иначе вам с ней не справиться!
Этой последней мысли удалось-таки пробиться в ее голову, и Майя рывком поднялась. Однако веки разлепить не удавалось никак; женщина со вздохом привалилась к Кариму и продолжала погружаться в сон, уткнувшись в его плечо. А из глубин сна уже всплывало лицо Глафиры. Юная старуха победоносно улыбалась, и рука ее лежала на плече стоящего рядом Никиты.
Именно в этот момент Майя и потеряла опору под ногами. И практически в ту же секунду ее обожгло ледяной водой – женщина с головой погрузилась в Ванну молодости.
XIV
– Нет, вы меня туда просто столкнули, – тихо, почти без сил возмущалась Майя часом позже. В машине было тепло, и Карим отпаивал женщину коньяком, кроме того, она натянула на себя все теплые вещи, что нашлись в обоих рюкзаках, однако холод не проходил.
– Ну хорошо, столкнул. Но сам-то я прыгнул вместе с вами.
– А вы-то зачем? Хотите совсем мальчиком казаться?
– Нет, я – за компанию. Чтобы вам не обидно было мерзнуть одной.
Майя почувствовала, что наконец-то начала отогреваться, и сменила тон на более благосклонный:
– Карим, а уже заметно?.. Ну что, я теперь другая? Присмотритесь, пожалуйста!
– Пока еще рано присматриваться, – уклонился Карим. – Не думайте, что это действует мгновенно.
– А когда должно подействовать?
– Ну… через несколько часов. А скорее всего – к утру.
Майя успокоенно откинулась на сиденье. Значит, завтра с утра она будет счастливо любоваться в зеркале своим новым лицом. Пять лет – долой! А может, и все десять, кто ее знает, эту Ванну? Нет, лучше – двенадцать! Двадцатитрехлетняя, еще не знавшая ни беременности, ни родов, без растяжек на бедрах и дряблой кожи на животе; с глазами, радостно открытыми миру, и незашибленной душой… Еще способная призывно улыбаться мужчинам и без внутренней дрожи смотреть на старух; с длинными, живыми, не испорченными в парикмахерских волосами; бегущая по свету в обнимку с целой чередой радужных надежд… Майя счастливо засмеялась, и Карим, выруливавший на дорогу, удивленно скосил на нее глаза – это был первый естественный смех, услышанный им от этой женщины за три проведенных вместе дня.
Майе становилось все теплее и теплее, и она по очереди расставалась со всеми предметами одежды, в которые только что отчаянно куталась: со штормовкой, флисовой кофтой, водолазкой. Надежда не только окрыляла ее, но и согревала и ласкала душу, преображая всю скопившуюся там горечь в умиление нашим несовершенным, но полным нежданных чудес миром. На обочине дороги в свете фар вдруг возникла припавшая к земле лиса, чуть дальше в гору – из-под самых колес метнулся заяц; еще выше – лежавшая на дороге палка оказалась судорожно извивавшейся змеей, пытавшейся уползти в безопасное место. Карим едва успевал притормаживать, пропуская то одного, то другого обитателя леса, а Майя всякий раз заинтересованно подавалась вперед, разглядывая потревоженных ими существ. Она не задавала даже вопросов, куда и зачем они едут, полностью полагаясь на то, что Карим спланирует ее будущее мудрее и правильнее, чем она сама. Бесконечный серпантин дороги вскоре заставил ее откинуться и прикрыть глаза; она задремала, а потом сквозь сон почувствовала, что Карим откидывает ее сиденье так, чтобы оно превратилось в ложе, и накрывает ее расстегнутым спальным мешком. И в тот же момент женщину окончательно окутал сон.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
