Но и тянуть нельзя, напомнил себе Винсент. Пожалуй, лучший вариант – поговорить с самой Шеннон, выяснить ее планы. Сам он пока был не готов бросаться в омут очередного брака. Если она разумный человек – а оснований считать иначе у него нет, – то поймет его и не станет торопить, К тому же у нее, похоже, тоже нет намерения спешить. Два разумных человека всегда способны найти удовлетворяющее обоих решение. Сегодня вечером…
Винсент не успел довести мысль до конца – телефон замигал красным глазком.
– Да, миссис Далтон?
– К вам посетительница, сэр.
– Кто?
– Миссис Камилла Эбернотт, – неуверенно произнесла секретарша. – Вы примете?
Винсент негромко выругался под нос.
– Да, пусть войдет.
Камилла тщательно подготовилась к встрече и, надо признать, выглядела потрясающе: высокая, в облегающем платье из тончайшего шелка, ее лицо могло бы украсить обложку любого журнала, а на создание прически ушло не меньше трех-четырех часов.
– Здравствуй, милый. – Она прошествовала к столу, наклонилась так, чтобы взгляд Винсента уперся в колыхнувшиеся под нежной тканью груди, и поцеловала его в щеку. – Извини, что пришла раньше, но пришлось менять планы. – Она огляделась. – Хм, не могу сказать, что мне так уж нравится твой кабинет.
– Садись, Камилла, и давай перейдем к делу. Извини, но я могу уделить тебе не больше пятнадцати минут.
Она с улыбкой опустилась в кресло.
– Ты не очень-то любезен. Впрочем, я не в обиде. У мужчин всегда на первом месте их игрушки.
– А в какие игрушки играешь ты? – раздраженно бросил Винсент и тут же мысленно упрекнул себя за несдержанность – вступать с Камиллой в перепалку не входило в его планы. – Итак, ты привезла документы?
– А ты приготовил деньги?
– Я смогу получить их сегодня. Во второй половине дня.
– Двести пятьдесят тысяч? – уточнила Камилла. – Ты готов отдать мне двести пятьдесят тысяч?
– Да.
Она закинула ногу на ногу. Жест был точно выверен, многократно отрепетирован и рассчитан на вполне однозначный эффект.
– Видишь ли, дорогой. После нашего разговора произошли кое-какие события. Обстоятельства изменились, и прежняя сумма меня вовсе не устраивает. Я хочу получить миллион. Не больше, но и не меньше.
Винсент с трудом удержался от того, чтобы не стукнуть кулаком по столу.
– Я не знаю, какие обстоятельства изменились в твоей жизни, но у меня все осталось по-прежнему. Повторяю, двести пятьдесят тысяч – это все, на что ты можешь рассчитывать.
Камилла покачала головой.
– Жаль, что ты так упрям. Я думала, мы сумеем урегулировать разногласия мирно. Что ж, придется пойти другим путем. Только не говори потом, что я тебя не предупреждала. Не хотелось бы, как говорится, ворошить грязное белье…
– Ты о чем? – насторожился Винсент.
– О чем? – Камилла картинно всплеснула руками. – И ты еще спрашиваешь! О твоей как бы секретарше! Не успел развестись, а уже забавляешься со шлюхами! Я всегда знала…
– Перестань! Что ты имеешь в виду? О какой секретарше речь?
– Да уж конечно не о той, что сидит в приемной, а о той, которая имела наглость разговаривать со мной по телефону сегодня утром.
– Моя личная жизнь тебя больше не касается.
– Неужели? Вот тут ты ошибаешься. Мы ведь все же супруги, хотя ты и стараешься об этом не вспоминать.
– Ты что же, еще не подала на развод? – медленно спросил Винсент, уже прокручивая в уме возможные последствия такого варианта.
– Не подала. Извини, так уж получилось. Но подам обязательно. Только формулировка будет другая. Супружеская измена…
– У тебя нет доказательств.
– В наше время раздобыть их будет нетрудно. Ты же не собираешься отказываться от сладкого, а? Да и она вряд ли обрадуется, когда узнает, что влезла в постельку не к холостяку, а к женатому мужчине. Не думаю, что вам обоим так уж нужен скандал. – Камилла поднялась. – Ты говорил о каких-то делах? Ухожу, не буду мешать. – Уже открыв дверь, она громко, чтобы слышала миссис Далтон, добавила: – У тебя есть неделя, Винсент. Одна неделя, чтобы урегулировать нашу семейную проблему к взаимному удовольствию.
Вернувшись домой после ланча, Шеннон взялась за уборку. Она уже решила, что предложит Винсенту поужинать не в ресторане, а у нее. Тихо, спокойно, почти по-семейному.
Впрочем, тихо и спокойно с Винсентом вряд ли получится, с улыбкой подумала она. Тело еще болело после сумасшедшей ночи, а душа уже жаждала новой. При одном только воспоминании о Винсенте Шеннон охватывала сладостная дрожь.
Прибравшись и поставив в вазу свежие цветы, она отправилась по магазинам.
Что купить? Что приготовить для романтического ужина? Что нравится Винсенту?
Поломав голову и не найдя ответа на эти простые вопросы, Шеннон решила положиться на собственный вкус. Креветки в остром соусе с рисом. Фруктовый салат. И… И бутылка калифорнийского.
Ей повезло – в ближайшем супермаркете за углом нашлось все необходимое. Продавец креветок, живот которого мог вместить, наверное, бочку пива, лукаво подмигнул.
– Интимный вечерок, да? Хотите разогреть своего паренька?
– Что-то вроде того, – призналась Шеннон. – Хотя он и без того горяч.
– О, в этом деле, предосторожность не помешает. Лучше заранее подстраховаться, чем полночи смотреть на храпящего мужчину.
– И что же порекомендуете? – полюбопытствовала она. – Перепелиные яйца или шпинат?
– Нет-нет, есть кое-что понадежнее. – Он оглянулся по сторонам и, понизив голос, прошептал: – Верное средство. Стопроцентная гарантия. Прошло полную клиническую апробацию. Потрясающий эффект.
– Насчет апробации… Вы сами… апробировали? – с сомнением поинтересовалась Шеннон.
– А как же! Иначе не рекомендовал бы. – Он самодовольно усмехнулся.
– Хм. И сколько же стоит этот… афродизиак?
– Стоит, понятное дело, недешево, но к Африке, смею вас уверить, не имеет никакого отношения. Доставлено из джунглей Амазонки. – Он опустил руку в карман и извлек маленький флакончик, наполовину заполненный невзрачным зеленовато-серым порошком. – Только натуральные компоненты.
– И сколько?
– Триста долларов. Здесь пять-шесть порций. Растворяется в вине. Действие наступает через полчаса.
– Ну не знаю…
Продавец понятливо закивал.
– Понимаю. Сейчас на рынок пробиться трудно. Но я вам так скажу, кто не рискует…
– А вдруг здесь какая-нибудь гадость? – продолжала сомневаться Шеннон. – Вроде сушеного помета летучей мыши.
На лице мужчины появилось выражение оскорбленного достоинства.
