– Бабу хочу, французскую, – едва ли понимая, что говорит вслух, прохрипел Пузднецов под действием нахлынувших воспоминаний.
– Молодец, хороший выбор, – одобрил Шайморданов. – И поебешься и кругозор расширишь.
Илья, вот уже в который раз за это утро, не поверил своим ушам. И это вполне естественно – просто он не знал и не мог знать одного факта из личной жизни Руслана. Дело в том, что обзаведясь таким чудом техники, как персональный компьютер, и подключив его ко Всемирной Паутине, Шайморданов, наряду с богатством сетевых порно ресурсов, обнаружил возможность общения с людьми, находящимися в самых отдаленных уголках земного шара. Одной из первых заграничных подруг Шайморданова по переписке стала молодая парижанка Женевьева Беструссо. В графе ее интересов значились: творчество классиков русской литературы, бисексуальность и секс, холодное и огнестрельное оружие, вторая мировая война, фильмы про мафию, биатлон. Разумеется, общение таких незаурядных людей, как Женевьева и Руслан, стало приятным и увлекательным для обеих сторон. Руслан обучал девушку обратной стороне языка великих российских классиков, делился собственным опытом в установлении диктатуры в замкнутых и не очень слоях общества и бахвалился своими победами на сексуальном фронте. Женевьева искренне восхищалась отчаянным русским, в свою очередь, развлекая историями своего парижского существования. Запретных тем для молодых людей не было, скучать друг другу они не давали, поэтому вполне закономерно, что в один прекрасный день возникла мысль встретиться и пообщаться в живую. На вопрос, кто к кому в гости поедет, Руслан, не задумываясь, ответил «лучше уж вы к нам», так как знал простую истину – короля делает свита. Чем он будет хлестаться и блистать на чужбине? А в своем болоте, где и жабы помогают, Шайморданов даже Алена Делона в лучшие для актера времена за пояс заткнул бы. Женевьева спорить не стала, лишь по чопорной европейской привычке спросила, когда Руслану будет удобнее всего ее принять. Шайморданов хотел ответить, что готов ее встретить и разместить в своих стилизованных под шатер апартаментах хоть завтра, но не успел. В его жизнь ураганом ворвалась Валя Петухова, вытеснив из головы все мысли не только о знойной (судя по письмам на ломанном и местами матерном русском языке) француженке, но и обо всех женщинах в принципе. Сейчас же, услышав желание Пузднецова, Шайморданов сразу вспомнил о Женевьеве и о том, что она рассказала ему, описывая французские нравы: «Друг моего дргуа – мой друг. Сьекс с другом – проявльение вьежливости и доброжьелательности».
– Ладно, организация твоей свиданки пару дней у меня займет, так что пойду, не буду терять времени, – Руслан похлопал Илью по плечу. – А ты пока морально готовься, залупу полируй, чтоб перед Европой в грязь ебальничком не унавозиться.
Спустя час после ухода Шайморданова Пузднецов все так же сидел за кухонным столом и бессмысленно моргал. Привидится же такое, сказал он сам себе, пошатываясь добрел до кровати и завалился спать до конца дня. На следующее утро визит Шайморданова казался Илье не более реальным, чем «воспоминания» о шлепанье кассирши в Макдоналдсе. Что ж, на месте Пузднецова всякий скорее признал бы себя великим сновидцем, чем сумасшедшим. Еще через день Илья напрочь забыл и о кассирше, и о Руслане, грезя холодным пивом и гамбургерами. Поэтому появление на пороге улыбающегося в тридцать два зуба Шайморданова, держащего под ручку молодую особу экзотической внешности, буквально свалило Илью с ног. Мне хана, зачем-то подумал Пузднецов, и потерял сознание.
15. Увидеть Париж и умереть
Месье, же не манж па сис жур
И.Ильф, Е.Петров «Двенадцать стульев»
– Мать на днях зарплату получит, а сейчас у меня… – машинально забубнил Илья – первым, что он увидел, придя в себя, была раскосая улыбающийся физиономия Шайморданова.
– Это – мой друг, И-лю-ша Пи-здне-цов, – громко и отчетливо сказал Руслан и украдкой пнул Пузднецова, заставляя заткнуться про мать и ее зарплату. Илья скосил глаза, чтобы увидеть, с кем общается Шайморданов. Оказалось, что девушка, появившаяся вместе с Русланом, Пузднецову не примерещилась.
– Ви-дишь, мон шер ами И-лю-ша сра-жен тво-ей кра-со-той на по-вал, – произнес по слогам Шайморданов. Смуглая особа с оливковой кожей, внушительных размеров носом, иссиня-черными волосами и такими же глазами, внимательно вслушалась в слова Руслана, секунду поразмышляла, очевидно, переводя предложение на другой язык, расцвела улыбкой, обнажив сахарный оскал в проволочной сетке корректирующих прикус скоб, и заговорила: – Ильюша! Жо ма пель Жене Беструссо. Девушка протянула Илье руку – в знак приветствия и чтобы помочь встать на ноги.
Как – без трусов?! Чьей жене? – мысленно всполошился Пузднецов – хоть он и лежал на полу, салатового цвета брючки, в которые была облачена девушка, не позволяли убедиться в правдивости высказывания. Не зная, что делать, Илья ухватился за протянутую руку и тут же с беспощадной четкостью вспомнил о своем желании, исполнить которое обещался Шайморданов. У-у-у! – бешеной сукой взвыл Илья (опять же про себя) – Все перепутал! Я трахнуть француженку хотел, а не жениться на ней. А теперь что? Теперь все – Руслан притащил эту Жомапель. Она мне с порога – руку и типа сердце, я, говорит, твоя жена и уже без трусов, то есть готова. Может, я ее как-нибудь это… Нет, Шайморданов меня убьет. Придется на ней жениться. Или гомиком притвориться? А что? Но Руслан же…
– Здравствуйте, Жомапель, – не успев додумать план побега, бледнея и покачиваясь под пристальным наблюдением Руслана, пробормотал Илья, – очень это… красивое имя. Очень приятно и… все такое.
– Жене, оставляю тебя с Илюшей, а сам пойду, ужин и культурную программу на вечер организую – как-никак человек первый раз в России, – Шайморданов чмокнул девушку в щечку, пожал Пузднецову мягкую едва теплую, как десятиминутный чебурек, руку и исчез за хлипкой дверью. Признаться, он и сам был удивлен экзотической внешностью Женевьевы. Заметив это, девушка спокойно пояснила, что ее родители приехали во Францию из Марокко. А Женевьевой ее назвали в честь святой покровительницы Парижа – столицы новой родины. Как бы то ни было, рассудил Руслан, Пузднецов хотел оттрахать француженку. Жене, по ее словам, родилась и всю жизнь прожила в Париже, значит, она француженка. После того как Руслан, никогда не позволяющий себе ходить вокруг да около, заикнулся о том, что у него есть друг, чья единственная мечта в жизни – заняться любовью с француженкой – а после этого хоть в гроб, Женевьева пришла в неописуемый восторг. Она и не думала, что в мире есть такие трогательно романтичные натуры. Следовательно, желание Пузднецова (почти) выполнено (почти) безукоризненно, и теперь (совсем скоро) можно требовать от него забрать своего Зелибобу.
– Жомапель, ты, типа, славная это… девушка и… все такое, – Илья недоверчиво высунулся за дверь – проверить, не спрятался ли там Шайморданов. За дверью ни одного Шайморданова не оказалось. Илья, собираясь продолжить свою речь, обернулся к Жене. Девушки рядом видно не было – посмотрев туда, где она только что была, Пузднецов уперся в зеркало, демонстрирующее во всей красе его собственное отражение. Илья от неожиданности чуть снова не лишился чувств, но обошелся лишь коротким сдавленным криком – небритый, в мятой серой майке с желтыми подмышками и растянутых в коленках семейных трусах он напоминал призрака из мультика про Кентервильское приведение. Для полного сходства не доставало только гремящих при каждом шаге оков и цепей. Чувствуя смутную досаду от того, что девушка исчезла, так и не занявшись с ним сексом, Илья все же нашел в себе капельку разума порадоваться, что, значит, и женитьба ему уже не грозит. Если бы ему дали на размышления еще минут десять, Пузднецов бы успел убедить себя, что ни Шайморданова, ни девушки в его квартире не было. Но десяти минут Илье не дали.
