Прежде чем она успела что-либо ответить, он уже ушел, захлопнув за собой дверь.
Моника почувствовала себя несчастней, чем когда-либо. А все потому, что он дал ей свободу, которую она просила. Ее первое утро после ночи любви с Диего было официально закрыто, а она не могла понять, какие плоды это принесло.
Можно ли считать успехом то, что она не стала подстраиваться под него, соответствуя его ожиданиям, и перевела их отношения на более удобную для нее, нейтральную почву? Или же это было ее поражением, так как она только что отказалась, откровенно говоря, от самого привлекательного в ее жизни мужчины?
Расстроенная и смущенная, Моника подошла к телефону, взяла трубку и набрала номер, чтобы посоветоваться с одной из своих немногочисленных подруг. С той, без помощи которой ее встреча с Диего никогда бы не состоялась. С Жанной.
Садясь в машину, Диего запретил себе думать о сложившейся ситуации с Моникой или об ущемленном достоинстве, потому что она снова выставила его за дверь.
Но, приехав домой, он осознал, что попытки выкинуть ее из головы обречены на провал.
Воспоминания о проведенной с ней ночи снова и снова всплывали в его голове. Аромат ее длинных густых волос, недоверие, смешанное с наслаждением в ее огромных зеленых глазах оттого, что она впервые испытала с ним настоящее удовлетворение. То, как она заснула, сжимая его в своих крепких объятиях, так что он не мог даже пошевелиться.
Помнила ли она все это? Знала ли, что ее тело рефлексивно хотело его, пока она лежала в полудреме, хотя ее упрямое «я», казалось, не желало ничего признавать, когда она проснулась. Может, она чересчур умна даже для себя самой?
…Диего открыл дверь и прошел в гостиную. Она была обставлена скромно и невычурно: песочный диван и ковер, телевизор, стеклянный журнальный столик и комод. Вдоль стен — несколько пальм в больших кадках. Так что комната была похожа на затерявшийся в пустыне оазис.
Он сел на диван и в раздумьях откинул голову назад. Жаль! Надо было вовремя догадаться, что Монике с утра захочется побыть одной. А ведь она не раз намекала ему на это.
Он фыркнул и выругал себя за то, что продолжает думать о ней, в то время как она о нем наверняка и не вспоминает. Диего со вздохом поднялся и направился в кабинет, решив позвонить своей сестре.
Кабинет представлял собой небольшую комнату. У окна располагался большой дубовый стол с кожаным креслом, вдоль стен размещались шкафы с книгами. Он сел в кресло и принялся рассеянно разглядывать эскизы кукол, разбросанные на столе. Это помогло ему ненадолго отвлечься от Моники.
Один из незаконченных эскизов привлек его внимание. Диего придвинул телефон и, сняв трубку, стал набирать номер Андреа, другой же рукой взял карандаш и принялся дорисовывать изображение.
— Алло, — в трубке послышался сонный голос сестры.
— Андреа, что мне надо сделать, чтобы убедить девушку, что я не деспотичный негодяй?
Его сестра вздохнула.
— Для начала не звони ей на рассвете и не задавай глупых вопросов еще до того, как хотя бы поздороваешься.
Он взглянул на свои часы.
— Уже одиннадцать. И можешь ли ты вспомнить хоть один раз, когда бы я консультировался с тобой насчет женщин. Это смягчающее обстоятельство. Будь ко мне снисходительна.
— Во-первых, одиннадцать часов — это раннее утро для человека, легшего спать всего несколько часов назад. А во-вторых, ты не негодяй. Любая девушка, которая не поймет этого в течение первых нескольких минут разговора с тобой, просто слепа. Но деспотичность… Это может быть большой помехой.
Диего тщательно обдумывал сказанное сестрой. В этот момент его осенила новая идея.
— Может, стоит ее познакомить с рабочими моего завода. На их фоне я выгляжу очень даже ничего.
— Ну да. Она это, конечно, поймет. Но прежде ей придется, поборов в себе омерзение, побродить среди двух десятков улюлюкающих вслед всякой юбке мужланов. Нет, все намного проще. Почему бы тебе просто не говорить поменьше и не слушать побольше? Думаю, иногда мы забываемся и просто бессвязно болтаем, как будто на конкурсе говорунов. Мне кажется, это отпугивает молчаливых и задумчивых людей.
— Просто я не хочу, чтобы она считала меня прилипчивым идиотом. Я же всегда стараюсь всех защищать, ты же знаешь. Если есть от чего или от кого.
— Эта новость уже далеко не свежая, Ди. Вспомни Марту. Ты был слишком занят ее защитой от внешнего мира, а что из этого вышло? Я думаю, тебе стоит держать себя в руках и позволить женщине идти выбранной ею дорогой и самостоятельно преодолевать все возникающие на ее пути препятствия. Если ты будешь пытаться сделать это за нее, не жди благодарности в ответ. А теперь, может, оставишь меня в покое?
— Отлично. Нападаешь на меня, да? — Но Андреа уже повесила трубку. Выругавшись, Диего тоже положил трубку на рычаги.
Как же он мог не показаться Монике назойливым и деспотичным, если по сути дела таковым и был? Но в то же время, черт возьми, он ведь хотел просто помочь ей преодолевать препятствия, а не делать это вместо нее.
Его взгляд опустился на лежащий перед ним листок бумаги. Оттуда на него смотрело, улыбаясь, только что механически нарисованное им во время телефонного разговора знакомое лицо.
Диего еще не знал, как он решит сложившуюся проблему с Моникой. Однако понял, что именно надо сделать, чтобы отвлечься от мыслей о ней.
…Моника едва успела принять душ, переодеться и накрыть стол для чаепития, когда раздался стук в дверь. Она поспешила впустить долгожданную гостью. Это была, конечно, Жанна.
Подруга была одета в изумрудного цвета платье с несколько более глубоким, чем следовало, вырезом. На ее шее блестел кулон, подозрительно напоминающий бриллиант. Моника раскрыла рот от удивления. Не каждый день она видела Жанну, предпочитавшую юбке джинсы, а косметике — «натуральный цвет лица», в таком вызывающе женственном наряде.
— Доброе утро, Моника, — церемонно поздоровалась та.
Моника растерянно заморгала. Ей ничего не оставалось, как ответить:
— Доброе утро, Жанна. Шикарно выглядишь.
— Спасибо, милочка, — жеманно улыбнулась подруга. — Впрочем, извини, но о тебе того же сказать не могу.
Моника от досады кусала нижнюю губу. Что могло произойти, чтобы ее лучшая подруга всего за несколько дней отсутствия превратилась в заносчивую светскую леди? А ведь по телефону несколько часов назад они разговаривали вполне по-дружески.
Обе прошли в гостиную, где расположились на низком диване за небольшим деревянным кофейным столиком.
Моника, немного погрустневшая, чувствовала на себе взгляды подруги, но не смотрела на нее, боясь увидеть в ее глазах торжество и злорадство. Первый раз ей было не по себе в обществе Жанны. И первый раз Моника с печалью осознала, что это единственный близкий ей человек, с которым она привыкла делиться своими радостями и горестями. Она в молчании разлила чай.
