Полностью бесплотная, она стояла в углу, откуда могла видеть Вэлкана, стоявшего на коленях рядом с ее неподвижным телом. Поскольку они скрывались, он не носил доспехи воина. Он был одет в простую тунику и шоссы.[13]К ее крайнему изумлению в его глазах стояли слезы, пока он держал ее руку в своей руке и целовал кончики ее пальцев. Она никогда не видела его таким уязвимым.
— Я не допущу, чтобы кто-нибудь причинил тебе боль, — прошептал он, убирая ее руку от своего лица. — Ралука будет оберегать тебя ради меня. Пожалуйста, не злись, что я покидаю тебя. Это единственный ведомый мне путь освободить тебя для той жизни, что ты заслуживаешь.
Вэлкан приподнялся так, чтобы его губы оказались всего в дюйме от ее губ.
— Я люблю тебя, Эсперетта. Навсегда. — И он прижался губами к ее губам, прежде чем с рычанием оторваться от нее.
Все же она увидела одинокую слезу, что скользнула из уголка его глаза вниз по небритой щеке. Он смахнул ее, прежде чем повернуться и открыть дверь дома.
Там перед ним стоял ее отец со своей армией. Одетый в доспехи, ее отец не надел шлема, чтобы прикрыть свои безжалостные, чеканные черты. Длинные черные волосы спускались на его плечи, он прищурил свои черные глаза, разглядывая ее мужа. Ретта вздрогнула от ярости, что исказила отцовское лицо. Никогда прежде она не видела этой его стороны. Для нее отец всегда был любящим и снисходительным. Добрым. Вэлкан поднял свой меч и стоял так, словно был готов сразиться со всеми ними.
— Ты в меньшинстве, мальчишка, — прорычал ее отец. — Так, как ты хочешь умереть?
— Сражаясь. Вот, как я предпочитаю.
Вэлкан оглянулся через плечо.
— Но ты обещал мне, что позволишь моим слугам забрать Эсперетту домой для достойного погребения. Ты все еще клянешься в этом?
Губы ее отца скривились, прежде чем он кивнул.
Вэлкан воткнул лезвие своего меча в землю рядом со ступней.
— Тогда я сдаюсь на твою… — он замолчал, прежде чем произнести «милость» сквозь стиснутые зубы.
Двое людей ее отца спешились, прежде чем подошли забрать Вэлкана. Как только они схватили его, ее отец соскользнул со своей лошади. Яростно вышагивая, он прошел вперед.
— Она мертва, — выкрикнул Вэлкан, пытаясь освободиться. — Оставь ее с миром.
Ее отец усмехнулся и, войдя в дом, направился к ней, вставая рядом. Ретта затаила дыхание, когда увидела боль, омрачившую его чело. Его губы слегка задрожали, когда он посмотрел вниз, на ее тело. Он поднял руку, чтобы положить на ее рот и нос, закрывая их.
— Я говорил тебе, — сказал Вэлкан, его голос изобиловал злостью. — Она мертва.
Ее отец резко вытащил кинжал из-за пояса и повернулся к Вэлкану с яростным проклятием:
— Она всего лишь шлюха Данести.
И вонзил кинжал прямо ей в сердце.
Вэлкан позволил вырваться рыданию настолько страдальческому, что оно заставило каждый волосок на ее теле встать дыбом, пока он вырывался от воинов, что держали его, и схватил свой меч. Прежде чем он смог вытащить его, в его спину были пущены две стрелы — одна пронзила плечо, другая угодила в левую часть спины. Вэлкан дернулся в сторону, и когда он не упал, еще одна стрела была выпущена в его ногу. Он вскрикнул, дотягиваясь до упавшего меча. Пока следующая стрела не пронзила его предплечье.
— Не убивайте его! — взревел ее отец. — Еще не время.
Он ударил ногой меч Вэлкана, откидывая тот за пределы досягаемости, прежде чем слегка вдавил стрелу в спине Вэлкана глубже в его тело. Вэлкан зарычал, пытаясь пошевелиться, но ничего не смог поделать.
Вместо этого он смотрел туда, где лежала она.
— Эсперетта, — выдохнул он с интонацией, наполненной трагедией и потерей.
Ее отец схватил Вэлкана за волосы и оттянул назад.
— Она — меньшая из твоих проблем, ублюдок.
Вэлкан пытался сражаться, но был слишком изранен, чтобы его попытки возымели хоть какой-то эффект на вооруженных рыцарей.
Не в состоянии вынести этого, Ретта отвернулась.
— Забери меня отсюда, Ралука. Немедленно.
Она забрала, но не вернула Ретту обратно в особняк. Вместо этого Ралука перенесла ее туда, где ее отец пытал ее мужа. Вздох застрял у нее в горле, когда она увидела его, истекающего кровью и в синяках, пока к его коже прикладывали раскаленные щипцы.
— Прекратите, — закричала Ретта, закрывая глаза и прикрывая уши. — Забери меня домой. Сейчас же!
К ее мгновенному облегчению Ралука подчинилась.
Ретта яростно посмотрела на нее.
— Зачем все это?
— Понимание.
— Я поняла, о’кей. Я была готова…
— Нет, не для тебя. Я знаю, что ты была готова начать все сначала. Но теперь ты знаешь, почему принц Вэлкан не готов. Ты не могла даже смотреть на то, что твой отец сделал с ним, и при этом ты не видела худшего из произошедшего. — Глаза Ралуки горели яростью, когда она посмотрела на нее. — Как ты думаешь, что бы он отдал за возможность просто закрыть глаза и попросить меня забрать его домой?
Ретта сглотнула застрявший в горле комок. Ралука была права. Ради нее он прошел через ад.
— Я не могу исправить того, что сделала, и он не простит меня. Если у тебя есть несколько магических штучек в твоем мешке, которые дадут нам стартовую площадку, тогда во что бы то ни стало доставай их. Но с этого момента я здесь не самая упертая. И я не единственная, кто должен быть прощен. Я извинилась. Больше я ничего не могу сделать.
Ралука отпустила ее руку, прежде чем коротко кивнуть.
— Вы абсолютно правы, Принцесса. Простите меня.
И прежде чем она успела моргнуть, Ралука исчезла из комнаты.
Вэлкан напрягся, почувствовав чье-то присутствие позади себя. Он быстро повернулся в кровати, чтобы обнаружить Ралуку, буравящую его взглядом. Это настораживало.
— Что-то не так?
— Да, — она потянулась и дотронулась до его руки.
Вэлкан резко втянул воздух между сжатыми зубами, когда его зрение затуманилось. Неожиданно он оказался не в своей комнате. Он находился в кромешной тьме с внушающей страх тяжестью, давящей на грудь. Здесь было жарко и душно. Угнетающе. Немного пахло прелой землей. Сырой и холодной. Это потрясло его. Он не мог вздохнуть, мерзкий страх пробежал по его телу. Отчаявшись, он толкнул темноту.
Она не сдвинулась с места.
Отчаявшись сильнее, чем прежде, он толкал еще интенсивнее. И только сейчас это привело к тому, что на него что-то обрушилось. Он кашлял и задыхался от того, что все его лицо было покрыто тяжелой черной грязью. Тяжесть ее была мучительна. Жирный, зернистый привкус наполнил его рот и ноздри, пока он продолжал толкать и рыть, пытаясь освободиться.
