Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Ну да, контузило бойца, посчитали его мертвым. Хоронить уж хотели. А он очнулся. Глаза открыл. А некоторых вообще в морг отправляли. Они там уже, в общем, просыпались, очухавшись. А бывает проще, напьется какой-нибудь до посинения…
– Вадим, ты это… ты про это потом как-нибудь расскажешь, после, – оборвал его Мещерский, заметив, как действует эта неуклюжая сага на Шагарина-младшего. – Илюш, налить тебе минералки?
– Сережа, дайте, пожалуйста, нам сюда минеральной воды. – Из салона, отодвинув створку двери, высунулась Елена Андреевна. – Тут у нас с газом, а Пете сейчас с газом нельзя.
Застигнутый врасплох Мещерский поднялся с кресла, забрал бутылку. Двери салона Елена Андреевна оставила открытыми, надо было войти туда.
– Ну что же вы, Сережа, смелее.
– Вот, пожалуйста, Елена Андреевна, – он отдал бутылку. А смотрел мимо нее на ее мужа, сидевшего в инвалидном кресле – спиной к иллюминатору, лицом к дверям. Петр Петрович Шагарин был от него на расстоянии вытянутой руки. Мещерский снова почувствовал противную дрожь внутри. Этот человек… Он и правда жив. Он жив! И там, в том подвале, он тоже был жив. Только спал летаргическим сном. А сейчас он не спит, хоть глаза его и закрыты. Он дышит – грудь его вздымается под клетчатым пледом. Руки покоятся на подлокотниках кресла. Лысина блестит. Щеки небриты. Он еще не успел побриться после…
– Простите… молодой человек… я напугал вас.
Мещерский вздрогнул. Голос Шагарина прежде он слышал только по телевизору. Шагарин давал интервью в оные времена часто, но делать этого красиво не умел – говорил сбивчиво, шепеляво, порой с излишней горячностью. Он слишком торопился высказаться, и голос его то и дело срывался этакой свистящей фистулой. Но сейчас голос его был другим.
– Я не хотел… никого пугать… простите.
Темные запавшие глаза. Расширенные зрачки (от лекарств, возможно?). Мещерский попятился из салона.
– Ничего, я сам виноват, – пробормотал он.
Стюардесса (в евроджете класса люкс была и она – прекрасная и невозмутимая) на ломаном русском попросила всех вернуться на свои места и пристегнуть ремни. Самолет уже шел на посадку.
Высадка, выгрузка прошла споро и деловито. Прямо на аэродром (маленький, частный, всего в две взлетные полосы) подогнали машины – два черных внедорожника. Елена Андреевна разместилась вместе с мужем, двумя санитарами и медсестрой в «Мерседесе», Шерлинг с остальной обслугой сел в другой «Мерседес». Кравченко, Мещерский и Илья сели в джип. За руль сел водитель Анджей.
– Я здешней дороги не знаю, панове, – признался он.
Но дорога со словацкого приграничного аэродрома к словацко-украинской границе была только одна – в ночи мелькнули огни какого-то городишки, потом начался подъем в гору. Проехали не более десяти километров, и в свете прожекторов замаячил погранично-пропускной пункт.
– Это что за место, Вадик? – спросил Мещерский.
– Кажется, Перечин, как и раньше планировалось, на момент похорон. – Кравченко выпрыгнул из джипа. – Глянь, сколько автобусов и машин с той стороны. Утра бедолаги дожидаются. Ночью их здесь в Европы не пропускают.
– А нас-то пропустят?
– А мы, Серега, из Европ назад домой пилим. Через незалежную нах хаус. Готовь паспорта.
Надеялись пройти паспортный контроль быстро, но граница есть граница. Пришлось прилично подождать. Со словацкими пограничниками все дела вел Павел Шерлинг. Снова куда-то звонил по спутниковому телефону, заметно нервничая.
– Сейчас возьмут они и тормознут Шагарина по запросу Интерпола, – шепнул приятелю Мещерский. – А что, думаешь, этим словакам слабо?
Кравченко только плечами пожал, что, наверное, означало – Шагарин с воза, кобыле легче. Полетим в Прагу назад, а оттуда в Москву. Но насчет Интерпола вопросов не возникло. Паспорта вернули, все снова рассредоточились по машинам, поднялся полосатый шлагбаум, и кортеж тронулся. Проехали десять метров – стоп. Украинская граница.
– Здоровеньки булы. – Кравченко снова вышел из джипа.
– Опять готовить паспорта? – спросил Мещерский.
– Лена, Леночка! Елена Андревна! Любiнька моя! С приiздом! Я здесь, я вас давно жду. Как долетели? Пал Арсеньич, и ты тут? – из темноты, ватным одеялом окутывающей украинский пограничный пункт, в свет фонарей выскочил грузный здоровяк в синем костюме явно от «Черрутти». Он нелепо размахивал руками – было видно, адски волновался. На вид ему было лет под шестьдесят. У него были седые волосы ежиком, пухлые щеки, коричневый загар – «мальдивский», как хвалился он всем с гордостью, толстая золотая цепь на шее и роскошный золотой «Ролекс», носимый по новой, явно московской, а не киевской моде на правом запястье. Вещал он басом, гулко, как из бочки. Обычно с друзьями, гостями, компаньонами или посторонними вел он себя солидно и вальяжно, сообразно возрасту и занимаемому положению, но сейчас от вальяжности и солидности не осталось и следа – все поглотило лихорадочное волнение. Таким Кравченко и Мещерский впервые и увидели Андрея Богдановича Лесюка – того самого, про которого было столько разговоров.
Он тяжелой рысью подбежал к Елене Андреевне – санитары начали уже выгружать из «Мерседеса» инвалидное кресло Шагарина.
– Петя, Петр, ты?! Живой?! Хосссподи боже, какое счастье! Хосссподи, благодарю тебя, вседержитель милостивый, что не дал уйти от нас такому человеку… такому человеку, хосссподи!! – под изумленными взглядами украинских стражей границы Лесюк перекрестился истово, по-православному. – Я как узнал сначала, сам чуть не умер. Места не находил с горя. Потом эта весть… как обухом по голове. Ну, врачи, ну, подлецы, негодяи, мерзавцы – это ж надо – живого человека и в покойники! Лена, ты просто молодец. Дай я тебя рассцелую… от всех нас рассцелую, за то, что мужа отстояла, не дала угробить!
– Андрей Богданыч, дорогой, погоди, я с ног валюсь. – Елена Андреевна, смятая его могучим напором, только отмахивалась. – Мы тут еще погранконтроль не прошли.
– Да тут один момент. – Лесюк нетерпеливо кивнул пограничникам. – Хлопцы, поживей, поживей поворачивайтесь, нам еще ехать далеко, а тут – видите, человек больной.
Со своими земляками-пограничниками говорил он как совершеннейший барин и к тому же по-русски. И всех подгонял, торопил:
– Сколько народу-то с тобой, Лена. Ничего, всех разместим. Отель у меня первоклассный, венским не уступит, Павел вон видел, не даст соврать, довольны останетесь. Ну, готово? Бумаги в порядке? Тогда по машинам. Петя, я тебе такие новости дорогой расскажу, – он согнулся над креслом Шагарина, гудя ему прямо в ухо. – На последнем заседании Рады-то Верховной эти-то, ну, ты себе просто не представляешь…
– Андрей Богданович, потом со всеми новостями, хорошо? – взмолилась Елена Андреевна.
– Все, все, уразумел, молчок, – Лесюк всплеснул руками. – Сначала отдых, эта, как ее… релаксация по полной. Ничего, Петя, не из таких передряг с тобой, дорогой, выходили. Отдохнешь, здоровье поправишь, воздухом нашим карпатским подышишь. А потом мы всем с тобой еще покажем, как Хрущ говаривал, кузькину мамашу. Да, забыл сказать – мои-то все уж тут как тут. Как узнали, что все с тобой обошлось, что все благополучно, все и приехали – и Олеся моя, и Злата. И Богдан примчался. Возмужал он очень за этот год. Женить надо, а то совсем избалуется, от рук отобьется. А что-то я Илюшку вашего не вижу, он-то где?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
